Победитель остается один

– Ведьма, – прошептал Павел, холодея. – Порождение тьмы.

– О-хо-хо! – засмеялась Мария, оборачиваясь к Петру. – Что же ты, Петрус, делил с ведьмой постель столько лет?

Петр затих, прекратив вырываться. А Павел рассмеялся от абсурдности этого заявления.

– Что, не рассказал он тебе? – фыркнула Мария. – Поди, умолчал и о том, как предал друзей из-за жажды власти, а потом из ревности отправил на убой сподвижника и самого верного своего друга – Иешуа?

– Ты все врешь! – вскричал Павел. – Вы, вы убили Иешуа! Он пострадал за грехи павших служителей тьмы. Вы убили сына Божьего.

– Ой, не могу! – захохотала Мария, хлопая себя по коленям, и Павел заметил, что именно так себя вел и Петр, когда громко смеялся. Больше ни у кого во всем белом свете такой привычки Павел не видел. Мария вдруг оборвала смех и распрямилась, вмиг став серьезной: – Ну давай спросим у самого Петруса. Улла! Улак!

Волки разом прекратили возню и в один большой прыжок оказались у креста. Петр захрипел, когда две пасти впились в его бока. Пока наставник отчаянно кричал, мучимый волками и Марией, его белая ряса напитывалась красным.

– Прекрати! – что есть мочи закричал Павел. – Прекрати!

Мария щелкнула пальцами, и волки отступили на полшага. С их раскрытых пастей капала вязкая слюна вперемешку с кровью.

– А разве не так он пытал моих братьев и сестер там, в подземельях? – Мария указала на дыру в мостовой, в которой зияла темнота тюрьмы, где они застали врасплох Павла вместе с наставником. – Разве годы напролет ты не слышал крики и мольбы о помощи?

– Я не знал, – принялся жарко объяснять Павел, но больше ему было нечего сказать. – Возможно… Я думаю, Петр нездоров… Он говорил о вас как о порождениях зла… О магии… Но оказалось, магия существует… И вы пошли против Всевышнего… вы зло!

– Ох, – Мария приблизилась к Павлу и присела перед ним, подхватив пальцами под подбородок, заставив посмотреть на себя. – Наивный ты человек… Сложно разобраться, правда?

– Да… – сокрушенно пробормотал Павел, нимало не слукавив. Он уже ничего не понимал.

– Ну, сейчас Петрус нам с тобой поможет… – пообещала Мария.

И волки снова ринулись к кресту. И Петр кричал, и сознавался в страшных вещах, но Павел не верил, не хотел верить. Не может такого быть. Они ведь строили оплот новой религии, основанной на любви, на учении доброго справедливого Бога.

– Нет! – закричал Павел, не в силах больше слышать вопли Петра. Тот уже сорвал голос, и ряса его полностью стала красной, а на землю под крестом натекло несколько лужиц крови. – Хватит! Под пытками можно и не в таком сознаться!

– Что, правда? – насмешливо спросила Мария. – Ладно, потом еще признания Верховного послушаешь.

Павел отшатнулся. Истинно Петр говорил, что она страшная ведьма. Но Мария и не думала вредить ему, она отвернулась, поднялась на ноги и зажала запястье правой руки. Только сейчас Павел заметил, что на второй ее руке тоже был браслет. Из черного стекла, зеркальный, но не отражающий свет, а будто поглощающий его.

Мария сжала браслет, и он треснул с таким звуком, словно рухнул весь мир. Осколки поранили ладонь, и теперь кровь тоненькой струйкой текла из ее сжатой ладони прямо перед глазами Павла. Он следил за этими каплями, которые падали на камни и чертили багряную дорожку от Павла к Петру: Мария приблизилась к кресту, а волки отскочили от нее, словно боялись обжечься.

Мария села на мостовую, прямо в кровавую лужу, и прислонилась спиной к основанию креста. Голова Петра почти касалась ее коленей.

– Вот и все, Петрус, – прошептала она. – Я же обещала, что найду тебя. Как бы ты ни трепыхался эти годы, ни пытался переиграть меня, тебе все равно ничего не удалось. В итоге провел всю жизнь в страхе, вечно оглядываясь. Ну как? Понравилось? Стоило оно того?

– Я любил тебя, – прохрипел Петр, и Павел увидел на лице друга настоящее страдание. – А ты предала меня.

– Ты всегда любил только себя, – презрительно процедила Мария. – И ты один здесь предатель.

Она приложила руку к его сердцу почти нежным, совсем не соответствующим словам и тону движением и принялась бормотать себе под нос. Павел не мог разобрать ни слова, потому что Петр закричал так, как не кричал никогда. Павел не подозревал, что люди вообще умеют так кричать. Будто его душу вынимают, и рвут, и ломают в эту самую секунду.

Все замерли. Волки застыли, ощерившись от страха. Павел потерял ощущение реальности, словно выйдя из своего тела. Лица бледных созданий на крепостных стенах вытянулись и заострились. Время налилось и застыло, повисло, набухло этим нечеловеческим надрывным криком.

– Стоять! – прогремел голос из ниоткуда.

И Павел словно ото сна очнулся. Он со страхом понял, что даже не дышал все это время, и судорожно глотнул воздух.

От главного входа в Великий Храм бежал мужчина, рыжеволосый и статный, сияющий. За ним по ступеням спускались девушки и юноши. Павел не успел их рассмотреть, все его внимание приковал тот, кто большими, почти нечеловеческими прыжками мчался к кресту, сжимая корону Петра в своих руках.

Мужчина упал перед крестом на колени и схватил Марию за плечи.