Победный «Факел Гаргалота»

Рашид, похоже, командует группой, а яхту захватил большой и хорошо подготовленный отряд, однако его командир все же опасается снайперов, мало ли на какую дурь пойдет правительство, потому боевиков рассредоточил внизу, борта дают прекрасное укрытие, а среди этих гребаных двенадцати палуб можно разместить целую армию.

Наверху Ибрагим общается с боевиком, что завязал лицо платком так, что и брови спрятаны, глаза едва заметно мерцают через тонкую ткань, постоянно оглядывается, чувствуя себя на прицеле хорошо натренированных снайперов, когда у каждого палец уже на спусковой скобе.

— …Отведешь к борту, — услышал я четкий голос Ибрагима, — поставишь так, чтобы с берега видели хорошо, а у них прекрасные бинокли… не хуже, чем у нас, и шлепнешь инфиделя в затылок. Кричать «Аллах акбар» не надо, не услышат.

Боевик сказал хищно:

— Все равно крикну! Я же не для них, для себя!

— Как хочешь, — сказал Ибрагим, по его лицу я видел, что ему хоть «Слава КПСС», хоть «Слава американской демократии!» звучит одинаково по-дурацки. — Главное, чтобы там засняли, как труп красиво падает через борт в воду. Понял? По всем каналам покажут, а потом будут повторять, чтобы весь мир видел, какие мы звери…

— Да, — поддакнул я, — то ли дело, не покидая Америки, летать беспилотниками над селами и сбрасывать бомбы на дома. Такое не заснимают на видео! А снимают, народу не показывают.

Боевик скользнул по мне одобряющим взглядом.

— Сделаю, Ибрагим!.

Он ушел, Ибрагим посмотрел на меня очень внимательно.

— Тебе чего?

— Здо́рово, — сказал я с восторгом. — Так им и надо!.. А нельзя сразу по двое расстреливать? Или по трое?.. Их на яхте много!

Он посмотрел с любопытством.

— Откуда такая заинтересованность?

— Да есть среди них пара сволочей, — признался я. — Вообще-то они там все сволочи, но некоторые вообще дрянь, каких свет не видывал… И шуточки у них мерзкие, и жадные гады… Даже на чаевые поскупились, хотя я из кожи лез, чтобы угодить.

— Завидуют, — сказал Ибрагим с серьезным лицом, — ты же у богатых дам нарасхват, ха-ха!

Я вздохнул.

— Этих бы гадин в первую очередь…

— От гнева Аллаха не уйдут, — заверил он. — Все мы в его руке… Даже ты, хоть и неверный. Да свершится Воля Всемилостивейшего!

— Жаль, — сказал я кровожадно, — я бы на них указал, чтобы их пораньше! Увидеть, как их постреляют, а потом за борт… я бы не знаю, что отдал.

— Даже от чаевых отказался бы?

Я запнулся на миг, ответил уже рассудительнее:

— Да ладно, разок можно и отказаться. Даже от больших, хотя принц Сахид ибн-Сауд-заде пирует и деньгами просто сорит… Любое удовольствие стоит денег. Вон даже билет в кино…

Он проговорил задумчиво:

— Вообще-то командир выбирает пассажиров по списку.

— Ого, — сказал я почтительным голосом. — У него список?

— Конечно, — заверил он. — Капитан сам ему вручил. Всего лишь после первой затрещины. Мужественный человек! И сам все сейфы раскрыл, чтобы нам не утруждаться. Добрый, значит. Уважает наш труд. Побольше бы таких в Европе.

— В Европе уже почти все такие, — заверил я. — А кто не такой, все равно такой, так надо по закону… А список по алфавиту или как?

— Да, — подтвердил он, не сводя с меня пристального взгляда, — по алфавиту.

«Леонтии, — мелькнула мысль, — пока скорая казнь не грозит, как по имени, так и по фамилии», — но Ибрагим вроде бы проверяет меня, я сказал горестно:

— Жаль, не по мордам.

— Там только двое омерзительных? — спросил он.

Я замотал головой.

— Нет, те двое как раз еще и красавчики с виду, но внутри это мразь! Как и все пассажиры, правда. Там же нет ни одного, кто бы честно заработал эти сумасшедшие деньги. Потому даже в Америке о них никто не пожалеет, хотя, конечно, вслух никто не скажет.

Его взгляд потеплел, в моем голосе звучит настоящая страсть, сказал чуть мягче:

— Справедливое возмездие настигнет всех неправедных! Аллах все видит, но сам слишком добр, зато мы, его доблестные воины, полны священной ярости! Она только в исламе и осталась возможна, так что ислам принимает все больше неспокойного народа.

— Это хорошо, — сказал я, — на яхте, как и вообще в западном мире, одни гады и сволочи. Хорошие люди если и остались в Америке, то где-нить в лесу деревья рубят, а в города и не заходят. Или рыбу в морях ловят.

— А ты? — спросил он.

Я ответил со вздохом:

— Я плохой… Чтобы помогать отцу с матерью, прислуживаю этот богатой сволочи. Мир несправедлив, но я не борюсь, как вот вы, а устраиваюсь, потому что кроме родителей еще и младший брат и две сестры, что постоянно болеют…

Снизу поднялись, громко топая, трое в камуфляжной форме, все с автоматами в руках. Один на ходу снял черный платок с лица, орлиные глаза и длинный горбатый нос выдают уроженца глубинки Ближнего Востока, то ли араба, то ли еврея, за ним и двое соратников сдернули платки.

Орлиноглазый пояснил Ибрагиму:

— Командир сказал, деньги перечислили, а заправщик начал наполнять запасные баки.

Ибрагим сказал со вздохом облегчения:

— Я всегда был против этой таинственности.