Побег

Сидит против нее, между воспаленных красных век - мрак и безумие. Прощается с ней, готовясь переступить последний рубеж. Ее муж. Чуждый, будто бесом одержимый... и несчастный. Господи, как она устала искать выхода, бороться! Но она за него в ответе, не может оставить на съедение самому себе.

Когда Майя заговорила, Багров изумленно дрогнул от тихого сострадательного голоса:

- Ну что у тебя за судьба, Миша?.. Зачем все так нелепо... Всю жизнь шиворот-навыворот, шиворот-навыворот... Даже воз черемухи - в сущности, тоже нелепо...

- Это к чему?

Он ждал оправданий, покаяния. Может быть, под всеми завалами ревности, ярости, обид тлело желание простить. Ее, не его, нет.

- К тому, что зря ты шел, Миша. Ничего нет. Ничего. Пусто.

Багрова будто по затылку огрело этой ее материнской жалостью.

- Врешь! - ахнул он.

- Когда я врала...

Никогда, он знал. Но сейчас восстал против своего знания.

- Майка, ты не шути! Ты мне душу не выворачивай! По-твоему, я как волк, как бешеный пес... все эти дни где ползком, где бегом... по лютой стуже... куски воровал... это что все - сглупа?!..

- Лучше не рассказывай.

- Нет, ты говори - сглупа?.. Я ведь все равно дознаюсь, пара пустяков!

- Дознавайся... Мне бы оскорбиться, а даже сил нет. У кого только повернулся язык?

- Скажешь, и под вечер к нему не бегала? И до дому он тебя не провожал? И... все прочее? - слабея, перечислял Багров, а мысли спутывались и в голове что-то опрокидывалось вверх тормашками.

- Провожал? - переспросила Майя Петровна. - А-а, вон что!.. Хорошо, сейчас я расскажу, как он меня провожал!

Она рассказывала с малейшими подробностями, какие могла припомнить, что-то намеренно повторяла, сознавая, что ему важно все до последнего звука и жеста.

Багров умирал и воскресал одновременно. Умирал, скрежеща зубами, бешеный, одичалый человек с наточенным на соперника ножом. Воскресал не оскорбленный, не опозоренный женой муж - жертва клеветника.

Когда она умолкла и ходики отстукали десятка два неспешных тик-таков, спросил едва слышно:

- А погода была хорошая?

Полная чушь. Что за разница - хорошая ли, плохая погода! Но Майя Петровна приняла вопрос серьезно. Значит, какой-то малости Михаилу не хватило или просто времени для окончательного поворота.

- Ветер дул сильный, Миша.

Ветра она терпеть не могла и помнила, что поспешила распрощаться с Загорским, потому что продрогла.

Багров толчком поднялся и рухнул поперек стола лицом в ее ладони.

- Маюшка, прости! Подлец я, что поверил! Прости, Маюшка...

Рукам стало мокро. Впервые он при ней плакал. Майя Петровна тоже не была плаксива, но его потрясение, тихий жаркий шепот вызвали слезы и у нее. На душе посветлело, снизошел мир.

Она простила. Конечно, простила, ведь как никто другой понимала, почему он поддался Калищенке. Отбивая Майю у Загорского, Багров отбил не девственницу. Эта заноза засела в нем навсегда: что тот был первым. Ему это представлялось особым преимуществом и вечной опасностью.

Тем более что Загорский упорно держался радом, словно выжидая своего часа.

Майя Петровна понимала мужа. Он ее - нет. Хотел за строптивость наказать одиночеством. При избытке жизненных сил, которыми был наделен, и помыслить не мог, что протекшие полгода Майя наконец-то отдыхала по ночам...

* * *

Между тем в дежурке кипели страсти. Опять спорили, каждый по-своему трактовал линию поведения Багрова с момента, когда шофер высадил его на шоссе. Оттуда лежали три дороги: асфальтом, лесом и полем. Полем - дальняя - слабо утоптанной тропинкой до деревни и птицефермы, оттуда тракторной колеей к Еловску.

- На кой шут ему крюка давать? Дом уж рядом, a он в сторону двинет?

- Возле дома-то особая осторожность и нужна! Какой зверь к логову прямиком ходит? Непременно петлю заложит, со следа сбивает.

Кратчайший путь был лесом, тут удалось бы скостить километра четыре, если б не снег.

- Да много ль его нынче, снегу?

- В низинах и по колена. Не лось же он, по сугробами переть!

- Багров-то? Да ногастей любого лося. Еще как пропрет! А где и лыжня накатанная выручит. Лесом, лесом!

Асфальтовый вариант большинство отвергало - велик риск нарваться на знакомого. И один Томин, только что с комфортом проехавший по всему багровскому маршруту от колонии и наглядно проследивший всю бесконечную протяженность его, трудность и рискованность (за доставку военного донесения Героя могли дать), уверенно сказал, дождавшись паузы:

- Ни лесом, ни полем. Где ему с лосем равняться, небось на последнем дыхании. Пошел он асфальтом. К опасности привык, да еще метель полдня слепила. Занавесила его.

Дежурка поразмыслила и приняла мнение Томина. О дороге спорили потому, что отсюда вычислялось примерно время, когда Багров добрался до окрестностей Еловска. Получалось, часам к двум.

- Но засветло же он в город не сунулся? - нетерпеливо обратился Томин к Гусеву.

- Нет, товарищ майор. Думаю, отсиделся в каком-никаком сарае часов до шести-семи. Потом двинул в разведку.

- Отлично! Он уже двинул, а мы гадаем - лесом или полем! Одиннадцать минут назад получена телефонограмма. Что сделано?