Побег

На душу навалилась тьма кромешная. Мучительно зудело недоделанное. Но еще мучительней была потребность увидеть Майю. Он не анализировал - для чего. Только бы увидеть. Наяву. Жажда эта росла по мере того, как убывала уверенность, что жена откликнется на его призыв. Начало уже потухать чувство самосохранения. Еще полчаса - час, и он сам ринется в город.

Одна из принесенных поллитровок окрашивала зеленоватым ветхую скатерть, покрывавшую половину просторного стола. (На голой половине, что поближе к дневному свету, дед рукодельничал). Найдя дом пустым, Багров сковырнул с бутылки металлическую шляпку, но отпил немного, твердо помня, что пока нельзя. Две вещи в комнате гипнотизировали его - бутылка и ходики.

Чтобы не видеть их, он скрестил руки на столе и положил на них голову. И только когда услыхал шум в сенях и встрепенулся, понял, что спал. Всего-то восемь-десять минут, но так глубоко, что тело совершенно обмякло, а перенапряженные нервы расслабились.

- Все, боле я тебе не слуга, - просипел дед Василий и, опираясь на Майю Петровну, скрылся в спальной каморке.

Супруги не поздоровались. Не до того было, чтобы обмениваться приветствиями. Смотрели глаза в глаза - страдание в страдание.

- Дошел все-таки... - сказала она.

- Дошел.

- Одичал-то как, господи!..

Он поднялся и ждал, весь отдавшись огромному облегчению, что Майя наконец рядом.

- Знаешь, Миша, ты на разбойника похож. На самого настоящего.

Слабо улыбнувшись, она преодолела те несколько шагов, что их разделяли, погладила его бритую голову и заросшие щеки.

Багров беспомощно поник и уткнулся головой в плечо жены.

- Майка... Маечка... Маюшка моя... Единственная... - Начал целовать ее руки, лицо. - Грязный я... колючий... противный?

- Да, побрить бы не мешало. С одеколончиком... Погоди, Миша, дай раздеться, натоплено здесь.

С детской счастливой улыбкой Багров наблюдал, как она вешает пальто, медленно снимает платок.

- Не могу долго зла на тебя держать. Ведь уж такой был злой, такой злой, а увидел и...

- И слава богу, Миша, зачем злиться?

Она обернулась, таким знакомым движением утопила шпильки в пучок.

- Маюшка! - рванулся Багров, прижал к себе (осторожно, только чтобы ощущать ее реальность). - Тоской я по тебе изошел... Словно сто лет минуло...

- Но я же совсем собралась, Миша! Носки шерстяные купила, белье, еще что-то... Уже билет был. Если ты хотел меня видеть... не потому же ты сбежал, что... просто соскучился!

Он отвернулся, радость на лице стала меркнуть.

- Миша, ты что-нибудь там натворил?

- Я-то ничего не натворил.

- Неужели без нее, проклятой, не вытерпел? - кивнула Майя Петровна на бутылку.

- Чего я не вытерпел, мы сейчас разберемся, - постепенно к нему возвращалось прежнее напряжение. - Садись, рассказывай, как без меня жила.

- Обо мне ли теперь речь, Миша!

- Именно что о тебе. Рассказывай, а я в глаза смотреть буду.

Они сели друг против друга к столу. Майе Петровне так необходимо, так насущно было выяснить, что стряслось с мужем, но знала: раз уклоняется, донимать прямыми вопросами бесполезно, надо повременить.

- Ну, смотри... - согласилась она. - Только рассказывать почти нечего. Что было - я писала.

- Лучше без меня в доме-то? Или хуже?

- Тихо, Миша.

- Тихо... Ну, дальше?

- Катя все с Виктором Зуевым. Целуются по углам напропалую. Я думаю, пусть, а? Он парень хороший.

- Ладно, пусть.

- Третьего дня у твоих была. С матерью погоревали вместе, а отец так ругается - страшное дело. Даже про ревматизм забыл.

Все это Багров пропускал мимо ушей.

- Что все про других? Про себя скажи.

- Не разберу, чего ты добиваешься... Ну, живу день за днем. Бабы в глаза жалеют, а за спиной - кто как. Клиенты чаевые суют - на бедность, видно. Участковый заглядывал - велел непременно про тебя заявить, если что... Еще рассказывать?

Надвинулся момент главного объяснения, а у Багрова - хоть тресни! - слова не шли с языка. Он плеснул пальца на два водки в стакан. Голодный желудок мгновенно всосал и выбросил отраву в кровь, и Багров сумел выдавить:

- Загорский как изволит поживать?

- Загорский?..

Майя Петровна не удивилась вопросу, то был один из привычных заскоков мужа; но испытала секундную растерянность, оттого что всплыл в памяти совсем недавний разговор о Загорском с Леной.

- Не знаю, кажется, поехал куда-то.

- А говоришь - "не знаю"!

- Тут про всех все знают, - возразила она.

- Именно! И захочешь утаить, да не удастся, Майя Петровна!

Он возбужденно закружил по комнате. Майя Петровна все еще не могла взять в толк, что с ним происходит.

- Миша! Ты много выпил, что ли?

- Пустяки я выпил.

- Тогда не пойму... Как будто играешь. А игрушки-то живые - Катя, ты, я. И всем больно!.. Я хочу знать, что случилось. Ведь все очень серьезно, Миша! А мы - о чем говорим? Бабы, клиенты, теперь еще Загорский!

Багров сел на место, сжал пустой стакан. Произнес с ненавистью, отбросив все недомолвки:

- О нем и говорим. О нем да о тебе.

- Что?!.. Так вот с чем ты шел! - ужаснулась она.

- Да. С тем шел, с тем и пришел.

Излишне и уточнять, зачем пришел. Если уж ударился в бега, прорвался через полстраны - ясно, что у него на уме.