Побеждая — оглянись

И здесь догадался, что сумел он избежать смерти в зубах у Огневержца. С ним, Огнянином, повстречался жарким полднем и живым ушёл. Такое ещё никому не удавалось. И зарёкся Верига ещё хоть однажды к тем болотам приближаться, решил забыть о них.

Но как о таком забыть? Сам не свой был Верига. Белоголовых, босоногих мальцов встретил. Те сказку просят, а он с дрожью в коленках совладать не может. Голосом дрожащим про деяния героев сказывать не след. Тогда нарвал лопухов, в каждый из них сотов медовых положил, отдал мальцам... Смотрел, как они на лакомство навалились, и стыдно было Вериге за свои страхи. И не заметил, как успокоился. Сказку старинную вспомнил — про кузнеца-змееборца, голосом окрепшим мальцам рассказал... Работал-де кузнец у себя в кузне. А тут змей с болота вихрем налетел, накрыл кузню крыльями и говорит: «Выходи, кузнец! Не жить тебе больше, железо не ковать!». Однако смел был кузнец и смекалист; отвечает змею из кузни: «Дырку в двери моей железной пролижи, голову в кузню просунь, тут и буду весь я твой». Согласился змей, подумав, что с силушкой его дырку в двери железной пролизать — невеликое дело. Взялся змей за работу, лизал языком шершавым железную дверь. День лизал, два лизал, три... Всё тоньше становилась железная дверь. А кузнец тем временем на огне калил клещи — те самые клещи, которые ещё при житии Сварога среди людей упали с небес. Двадцать дней лизал змей железную дверь, и двадцать дней калил кузнец клещи. А когда, наконец, пролизал змей дыру да просунул через неё голову в кузню, ухватил его кузнец клещами за язык. От боли невыносимой обездвижел змей — ни лапой, ни хвостом, ни крылом шевельнуть не мог; покорным телёнком стоял. Тут и отсёк ему голову хитроумный кузнец... Отпустил детей Верига, вспомнил ещё, как валькирии говорили, что ушедший от Огнянина живым огня будет бояться и ящериц. В кузню ближайшую зашёл, кузнецу могучему поклонился; увидел, как пламя и горниле ярким цветом цветёт, услышал, как гудит. Но не боялся огня Верига... Во дворе иссохшую, треснувшую колоду перевернул, катнул по траве и без страха глядел на бег серой ящерки, им потревоженной.

Тогда, укрепившийся духом и сердцем, переборол Верига страх; праведным гневом обуянный, решил вернуться на болота и убить Огнянина. А по преданиям, что те же валькирии до нынешних поколений донесли, Огнянина жизни лишить только тот сможет, кто больше иных не терпит зло и несправедливость. Пусть даже это не воин и не хитроумный кузнец с небесными клещами; пусть это женщина или малое чадо, пусть и старик... Подумал Верига, что он именно такой человек и есть. Жизнь прожил, никому зла не причинял, худого не умышлял. Но свершил ли что-нибудь достойное за все годы свои? Пришло время сотворить добро...

Но не дал кузнец крутоплечий Вериге оружия, которое, отковав, закалял. Не дал оружия и Бож — был изумлён, предлагал коня, одежды, овец. От всего отказался добрый бортник и едва не коленопреклонённо просил меч.

Здесь и Тать был. Спросил Веригу:

— Зачем тебе? Всем известен твой тихий нрав. Над тобой посмеются, бортник!

Тогда открылся Верига в своих намерениях и поведал о страшном топорище.

Только усмехнулся вольный Тать, промолчал. А Бож сказал:

— Наговорят валькирии — ты их только слушай. И добротой сердца не изведёшь ты, Верига, Огневержца. А пользы ещё много принесёшь, оставаясь живым. Знай дело своё, малый человек, помни место! Предоставь нарочитым выступать с оружием.

Покачал головой Верига:

— Не сумеют нарочитые. Не пойдут по следу выжлецы. Один человек пойти должен. Только одному покажется Огнянин. Он хитёр. Верно, знает, что слаб перед множеством и силён перед одним.

Когда Верига ушёл, Тать сказал риксу:

— Испуган, трясётся от страха Верига. Значит, правда, что со змеем на болотах повстречался. Столько лет не было Огнянина. Но вот опять объявился.

Бож сказал:

— Не будем дожидаться, пока начнут пропадать люди. Не будем и прятаться, железные ворота ковать. Устроим облаву. Все болота, все выходы из них обложим собаками. Славная получится охота!

— Болото — не чисто поле! И Огневержца охотой не взять. Охонский разумный посадник было целую зиму заслоны держал. Помёрзли все, озлобились. А змей неведомо как в других появился болотах и за своё принялся. Дороги его нам неизвестны.

— Как тогда убить его, скажи!

Кивнул Тать:

— Верига верно говорит. Ничего иного не придумаешь. Нужно, как встарь, одному человеку идти. Тогда только Огневержец покажется. Верига слаб. Он был бы жалок перед змеем. Но сердце у Вериги доброе. И доброта его пересилила страх. Я пойду, пока не скрылся зверь. Легко найду Огнянина, потому что хорошо знаю те места. И самого змея по молодости встречал. Да так перепуган был, что в берлогу забился... Пойду теперь старый долг отдавать.

Пытался удержать его Бож, не хотел пускать. Отговаривал.

Но сказал ему Тать:

— Со времён Келагаста зовут меня Вольным. Ни под чьей властью я не был, и никто не заставит меня отказаться от задуманного. Любые же уговоры тщетны. Я пойду! И пусть никто о том не знает, иначе помешают мне.

И пришёл человек на зыбкие болота.