Побочное действие

– Нет. – С этим коротким словом у Мэл будто что-то оборвалось внутри, упало вниз едкой кислотной каплей. Каждое такое падение выжигало вокруг себя пустоту – казалось, в дыру вот-вот засвищет воздух, не находя препятствий. Никакой опоры. Снова, точно вокруг болото, в котором можно болтаться, пока гнилая вода не захлестнёт с головой, камнем увлекая вниз. Мэл зло уставилась на свои ботинки, которые успела натянуть, пока главарь, матерясь, решал дела насущные со снайперами. На рассохшиеся, просоленные морской водой «космические развалюхи» даже никто не позарился. Единственным, что в них осталось прочного, были шнурки, остальное никому не нужно, как и сама Мэл. Ну ничего, шнурки на крайний случай сгодятся удавиться, если станет совсем невмоготу. Хотя бы удавиться – по собственной воле, а не так, как хочется бандитскому отребью.

– Нет? – Кажется, Ваасу не понравился односложный ответ. А может, интонация – впрочем, какая разница, годился любой повод. Через мгновение Мэл оказалась притянутой вплотную к главарю рывком за локоть.

– Нет?! Так какого хера?! – выкрик прямо в ухо отозвался в черепе болезненным эхом, к тому же пришлось сделать вдох ртом, чтобы избавить себя от ядрёного духа распаренного мужского тела. Прежняя смесь из перегара и «травы», отчётливый запах чужой боли и смерти, прочно въевшийся в красную майку и сальные сизые джинсы, осевший кровяными брызгами на ремнях и двух кобурах. О, Мэл могла бы сейчас кое-что предпринять. Дар-проклятие, как оказалось, годился на многое, к тому же мог послужить неплохим способом закончить всё и сразу, прихватив с собой тех, до кого только выйдет дотянуться. Ваас, видно, хорошо помнил об этом способе. Помнил и приказания Хойта, поэтому хватку ослабил и даже немного отстранился. Взгляд его, кажется, сам по себе липкий и горячий, снова без препятствий блуждал по голым плечам, вызывая озноб и дрожь отвращения.

– Что, понравился белобрысый? – выдохнул наконец главарь с явным удовлетворением, будто сделал важное открытие или утвердился в догадках. – Нравятся парни с большими пушками?

Мэл прищурилась – ржавый свет умирающего солнца почему-то резал глаза. А может, виной всему было лицо напротив – грубо очерченное, видное каждой порой и морщинкой, каждой каплей пота, стекающей по щетинистым вискам. Этим страшным шрамом. И этими тонкими губами, которые всё больше растягивались, изгибались в гадкой усмешке.

– Значит, нравятся… – тянул Ваас, прижимаясь ещё сильнее, обнимая Мэл за плечи, вытирая о её кожу чужую засохшую кровь. – Кто бы, блядь, сомневался, в общем. Все вы бабы, одинаковы…

– А знаешь, скольких он убил?! – рявкнул вдруг, встряхнув Мэл так сильно, что она инстинктивно упёрлась ладонью ему в грудь. – Знаешь, блядь?! Лезет в самые ебучие дебри, расколотым черепам уже счёт потерял. И ещё… – крик вдруг угас, голос снова сделался почти проникновенным, – он сам сюда от Хойта попросился, так ему это нравится. Да… вот такие вы, белые…

– Мне плевать.

– Что ты сказала? Ну-ка повтори! – В горле главаря снова заклокотал угрожающий рык. Грубые грязные руки развернули Мэл, лоснящееся от влаги лицо придвинулось нос к носу.

– Плевать на каждого из твоих подчинённых, – собрав всё свое терпение, чётко, с расстановкой произнесла она. – Никто из них мне не нужен.

– Плевать, говоришь?.. – Хватка, от которой заныли вывихнутые плечи, ослабла. Рык обратился во что-то вроде удовлетворённого урчания, почти звериного. Мэл и чуяла что-то звериное, вместе с запахом высохшей крови – от этого инстинктивно хотелось держаться подальше. Или сжаться пружиной, пытаясь сконцентрироваться, по опыту догадываясь: с таким, как этот пират, лучше не ждать удара – бить первым. Только вот отклонился Ваас не ради того, чтобы ударить.

– Это хорошо, что плевать. От ненужного лучше избавиться, правда?

Мэл могла помешать ему раскрыть кулак, но не успела. Слишком быстрый взмах – и подарок Лэнса, голос и взгляд брата, заключённые в кольцо, которое она слишком долго берегла, боясь ненароком поцарапать, полетело за забор. Куда-то в шепчущую высокую траву, к подножиям пальм, что всё так же монотонно качали зелёными головами. И даже отблеск, прощальной искрой мелькнувший в рыжей вечерней заре, скорее всего только привиделся Мэл от усталости.

– …они всегда так делают. Бросают, когда больше всего нужны… – Пространный бред главаря никак не желал освобождать голову, даже после того, как тот оставил Мэл в покое, снова скрывшись за дверью штаба. Плечи избавились от давления, слова уходить не собирались, точно сами по себе, отдельно от произнёсшего их, могли проникать в мозг, подобно заразе. «Арихман» – так, кажется, называл про себя Вааса вечно перепуганный Бенджамин. Неуёмный дух, сеющий злобу и темень. Что ж, может быть, «Арихман» и прав. Не зря ведь Мэл так и не могла вспомнить лицо брата – только разрозненные черты, из которых никак не сложить целого. Алвин вот тоже ушёл, наверное, по-другому не вышло бы.