Побочное действие

Ваас был уверен, что нашёл действенный способ справляться с привязанностями и уходами, – Мэл видела это так же ясно, как и следы покрышек на грунте. Если не брать в расчёт чьи-то жизни и тела, питающие островную почву – способ очень простой. У Хойта, судя по всему, ещё проще.

Мэл в несколько пинков растёрла подошвами узорчатый отпечаток. Зло сцепила зубы – в расхлябанные ботинки в момент набралось комьев сухой земли. А где-то под грудью, шипя разъеденными краями, продолжала расширять границы пустота.

В бесцельных хождениях по территории аванпоста Мэл никто не препятствовал, вроде бы по особому распоряжению самого босса. Она точно не помнила, да и соваться никуда не собиралась – вернулась на своё прежнее место в тени «западного» забора, над которым нависали пальмы. Проклятые пальмы, они изрезали острыми листьями всё небо, заставив его истекать последними кровавыми лучами. На востоке свет уже вылился полностью, оттуда ползла темнота, похожая на чернильные трупные пятна.

Спину ломило, как после побоев. В воздухе витал тошный запах жареного на решётке мяса – слишком жирного, похоже, свинины. Хоть не человеческого, как в гроте, и то ладно.

Скрипнув зубами, Мэл устроилась на чересчур низком ящике и прикрыла глаза, кажется, всего на секунду, чтобы унять бешеную пляску белых точек.

Очнулась от чьего-то крика. Истошного, нечеловеческого – будто где-то рядом надрывалось от ужаса попавшее в западню мелкое животное.

Глава 26

Вдох-выдох. Пульс ухал тяжким эхом в черепе, по нервам растекалось напряжение — ледяной огонь, мучительный до дрожи в мышцах и ломоты в суставах. До плотного комка, застрявшего в середине груди, до сухого, продирающего хрипа в горле. Вдох-выдох.

Несколько долгих секунд Мэл пыталась угомонить сердцебиение, но оно словно вступило в резонанс с работающим в честь вечера генератором. Допотопная установка кашляла и тряслась, распространяя вибрацию по почве. Казалось, ходуном ходят даже стены бараков с участками забора, а уж перед глазами и вовсе мигало на все лады, – или это лампам на столбах не хватает мощности?

Крик не повторялся, возможно, вообще приснился от усталости тела, оплывающего на жаре смесью пота и испарений воздуха. Майка прилипла к спине и подмышкам, сердце трепыхалось в такт пыхтению генератора, на губах оседала бензиновая вонь. Поведя затёкшей шеей, Мэл прерывисто выдохнула, и тут в стороне, прикрытой от обзора краем штабного барака, снова вскрикнули. Как-то коротко, сдавленно, к тому же явно по-женски визгливо. В довершенье Мэл резануло чужой паникой как раскалённым на огне лезвием, прямо поперёк солнечного сплетения, – больно, слишком больно, но ничто не помешало определить направление.

Угол штаба скрывал звериную клетку, в которой держали пойманную девушку, и теперь оттуда явственно слышалась возня. Потом пара глухих ударов, треск бамбука, мат, и тут же – шлепки, один, другой, явно с оттяжкой, вязким мажущим звуком. Или это у Мэл в голове зашумела кровь, поднимаясь волной вместе с чем-то диким, безотчётным?

Тыльная сторона грубой ладони поросла чёрными жёсткими волосками. Давление на горло всё сильнее, до мути и белых вспышек перед глазами, а волоски царапают кожу, когда Мэл в очередной раз пытается сбросить хватку. От обладателя рук несёт какой-то химией, едко-сладковатой, будто пережжённая суррогатная конфета, которыми иногда потчуют курсантов в буфете Академии. Вторая рука непрерывно шарит по куртке спереди, пытаясь то расстегнуть её, то задрать повыше, а иногда просто стискивает грудь – до синих болючих отметин даже сквозь плотную ткань…

— Блядь, тащите её нахуй отсюда… отвлекаете!.. — окрик караульного с помоста на крыше штаба отозвался тягучим, навязчивым гулом, будто в черепе зудел рой диких пчёл. Зато очередной треск, а потом и отдалённый удар о металлический шифер забора прозвучали неожиданно громко.

— Ёбаная сука, кусается, что твой варан! – рыкнули со стороны клетки. Глухой женский вскрик прервался тяжкой оплеухой – будто кто-то отбивал сырое мясо. Мэл подбросило на ноги так резко, что электрический свет со столбов и крыш на пару мгновений распался на сотни раскалённых добела нитей. Нити ещё свивались перед глазами яркими фосфорическими червями, когда Мэл в десяток шагов добралась до закрывающего обзор угла. Под стеной на поддоне красовались какие-то ящики, то ли бледно-жёлтые в свете прожектора, то ли уже серые — в сумрачном мире с его алой энергией человеческих тел.