Побочное действие

В этот раз не вышло. Никаких кушеток, кресло слишком мало, двоих не уместит. И столик, грёбаный столик прямо на пути, а на нём проклятая рамка с портретом-голограммой. «Лэнс, дохлый дружок. Сестрица твоя белены объелась, как она смеет, сука…»

«Вот, значит, каким ты был другом мне и моему брату», – Мэл всё изучала доктора сквозь рябь прикрытых ресниц, не издавая ни звука. Какой он, однако, стал важный. Даже проседь в зачёсанных по-новому тёмных волосах серебрилась как-то особенно солидно и благородно. Только и осталось благородства, что в причёске.

– Мэл, ты не в себе? Что с тобой? – Он подался вперёд, даже попытался обойти столик. Запнулся, когда Мэл открыла глаза, будто на стену наткнулся. Задышал как-то шумно, потея так сильно, что даже отфильтрованный холодом воздух не рассеивал запах. Страх. «Отвратительный запах твоего страха», – прорезался в голове знакомый голос, хриплый и грубый. Прав был Ваас, страх действительно воняет. Мерзко, до тошноты. От каждого слова вранья тоже разит так, что в узел сворачивается желудок.

– Я в себе с тех пор, как прошло действие твоих препаратов, Сид, – прошептала Мэл, приподняла в улыбке уголки губ. Доктор услышал. Отшатнулся, как от пощёчины, потом опомнился, приосанился, расправил плечи. Глаза сузил едва ли не насмешливо:

– Ты… точно не в себе.

Сколько отравы. Прищур с зеленцой, зрачок узкий, как у ядовитой змеи. Самые опасные гады всегда маскировали свой мертвенный взгляд круглым зрачком безобидного ужа*. Как она могла об этом забыть? Как пропустила то, что явственно чувствовала сейчас? Вон там, за обидой, вполовину наигранной. Стена в сознании – восприятие слепо тыкалось в неё с самого начала. Ни мыслей, ни образов, ни воспоминаний – темнота, мёртвая зона. Там что-то ворочалось, страшное, но настоящее, живое – не химера. Правда.«Трусливая, боишься посмотреть правде в глаза!» Спасибо, Ваас, теперь я вижу. Или у этого… лучшего друга от страха за свою шкуру случился сбой в защите. И ведь чувствует. Уже слова глотать начал, так спешит доказать свою правоту. Не торопись, Сид, ты уже опоздал.

Доктор Сид Эммет ощутил укол страха пополам с бешенством: его, кажется, не слушали. Сидели напротив с идеально прямой спиной, смотрели куда-то мимо и сквозь. Нет, он сейчас всё объяснит! Помощь не пришла сразу, потому что взрыв повредил главный пульт, преобразователь энергии и раму портала. Потом он – да-да, именно он, доктор Эммет, обивал пороги чиновников, этих бюрократов. Да она хоть представляет, что ремонт невозможен без помощи извне? Необходимы были запасные части, энергетические ресурсы! Вмешательство военных, наконец, которые не девочки по вызову – подчиняются приказам!

– Я в курсе, что военные подчиняются приказам, Сид… – Мэл фыркнула горько, и поток слов прервался вместе с враньём, которое петлёй сжималось на горле. О, доктор не забывал прикрываться от телепатии убедительными мыслями и эмоциями. Спасал мёртвую зону и, кажется, даже себя убедил в том, что прав. – Я слишком хорошо в курсе.

Он молчал, только капли пота чертили влажные дорожки по лбу и вискам, собирались в мелких морщинках, стекали под воротник. Потом как-то дёрнулся вдруг – э, док, да ты настолько вымок, что уже мёрзнешь. Да, здесь прохладно. Прости, я нарочно снизила температуру климат-контроля на пару градусов. Всё для тебя, милый мой заботливый доктор. Мэл сама повела плечами – пистолет-пулемёт она, кажется, пристроила за спиной не слишком удобно, но ничего, ещё пару минут терпения, можно даже откинуться назад и подвергнуть внимательному изучению ногти. Всё ещё поломанные и грязные, между прочим.

– Скажи, Сид, когда тебе в мозг записывают защиту от телепатии, это больно? Это вообще машина делает? Или какой-нибудь мастер гипноза? Я… просто не в курсе.