Побочное действие

– Небольшое представление для нашей новоприбывшей дамы. Надеюсь, впечатлит и вдохновит на дальнейшее сотрудничество, – этот шёлковый тон вызывал желание ощетиниться, но лицо у Мэл окаменело совсем. Чёрт возьми, это ведь так привычно! Привычно носить невидимую маску, проходя мимо того, что происходит вокруг. И смотреть, как на конце жуткого музейного экспоната – длинной деревянной спички рождается крохотный, пока безобидный огонёк – тоже уже почти привычно.

Мэл пропустила момент, когда огонь, выпущенный из длинных, покрытых табачными пятнами пальцев, упал внутрь ящика. Просто как раз перед этим в решётчатом окошке возникло лицо пленника – смуглое, с широким носом, от которого расходились линии причудливого узора. Прощальный взгляд, по иронии замутнённый ненавистью. Потом из каждой щели адской конструкции протуберанцами взметнулось окаймлённое чёрным пламя. Хойт только небрежно отмахнулся, кривясь больше от холодного смеха, чем от вонючего дыма.

Интересно, он догадывается, на что это похоже? Как уши посекундно закладывает визгом, и ударом под дых ослепляет чужая боль? Но нужно стоять, не сгибаясь, пялясь на то, как без звука трясётся железная клетка. Спасло собственное тело, точнее, проклятый дар – через секунду-другую подменил грызущий плоть бешеный жар тупым, тоскливым нытьём нервов. А «босс» продолжал улыбаться всепонимающей улыбкой, чуть склонив голову. Вот уж кому шло называться «упырём». Король упырей, которому только кол вогнать точно в центр груди, с виду такой впалой и тщедушной. Если бы только вместе с королём в пепел рассыпались все его слуги.

– Смотри, смотри. Чем хуже того, что вы делали на своей грёбаной станции? – выдохнули приглушенно с расстояния в пару шагов, но Мэл ощутила, как приклеились к виску влажные волосы. От главаря исходил жар, почти такой же, как от ящика, внутри которого утихли вопли и глухие удары. Только стонал металл да чадил огонь, уже не такой буйный – то ли сытый, то ли уставший.

– Тебе же нравятся такие зрелища? Нравятся, блядь?

Нравятся?.. Мэл даже растерялась – будто лопнул каркас, который держал тело в неподвижности все эти бесконечные минуты. Покосилась на Монтенегро – на фоне сверкающего моря тот походил на сгусток чёрного дыма, раздутый от удовольствия. Мысли абсурдно путались, смешивая зрительные и ментальные образы; оставалось только скривить губы и отвести взгляд. Нравятся, конечно нравятся. Ещё больше понравились бы вы все в утилизаторе станции, но что сейчас об этом говорить. Бессмысленная злость, мыльный пузырь. Можно, конечно, огрызнуться «Кто бы говорил», но глупо. Да и во рту как-то слишком солоно, просто до тошноты, как от смеси крови и слёз.

Никаких слёз, конечно, не было. Только дикое чувство, будто из-под рёбер внутренности вынули, а взамен сунули что-то искусственное, ледяное. И не понять никак, что именно при этом забыли. Холод заворочался внутри, когда в поле зрения возникла физиономия «босса» с вежливой ухмылкой. Хойт шевельнул губами. Мэл скорее догадалась, чем уловила слова или мысли – её с потрясающим радушием спрашивают о «впечатлениях».

Наверно, она что-то ответила. Автоматически улыбнулась, равнодушно вздёрнула подбородок. Через плечо Хойта взгляд упал на чёрные отпечатки, оставленные на светло-сером металле ящика вырвавшимся наружу огнём.