Побочное действие

– Бедренную… не задел, – зудел невнятно Бен. Мэл только кивнула – да, повреждён сосуд помельче бедренной артерии, – и прикрыла глаза. Всё вокруг покачивалось, будто палуба корабля. Почти тут же остро запахло спиртом, от чего совсем пересохло во рту.

– Перенести бы… под крышу… – осторожный голос дока заставил поднять веки и молча дёрнуть плечом. Поднялась опасливо, встав сначала на четвереньки. Свалиться в обморок вроде бы не захотелось. Всё так же без слов поднырнула раненой под руку.

Снаружи ближайший барак казался совсем маленьким и заброшенным, оконные и дверные проёмы насквозь пронизывали его пустотой, а с крыши свисала гадкая красная рванина. Ветхие доски настила опасно поскрипывали под ногами, к тому же девчонка совсем обмякла и при всей своей худобе больно давила на плечи. Внутри, под светящейся зазорами крышей неожиданно обнаружилась предметы обстановки: низенький двухэтажный столик с пыльными бутылками, ящики непонятного назначения, два высоких матраса, сваленных друг на друга. При помощи Бена Мэл сгрузила на это лежбище пиратку. Тяжело устроилась рядом, так, что угол матраса опасно прогнулся. Отдалённым громовым раскатом затрещала штанина, когда её одним движением разорвал док.

Кровотечения всё ещё не было. Бен, кажется, готовился зашивать сосуд и рану, прямо здесь и сейчас, самым что ни на есть дикарским способом. Впрочем, чего ещё ожидать тут, где удушливый запах крови и гниющих водорослей смешивался с острой, царапающей глотку спиртовой вонью. Доктор плеснул спирта, ещё, при помощи тампона удаляя подсыхающие кровяные сгустки, обнажая разрез. Девчонка коротко взвыла и выгнулась так, что пришлось обнять её рукой и придавить. От пиратки исходила отчётливая, заразительная дрожь. Мэл вспомнила, как тряслась сама, когда очнулась после вливания в позвоночник нейрогеля и впервые после вечности без движения почувствовала своё тело ниже шеи. Тогда было жутко холодно, но любой холод лучше этого пекла.

Никаких чудодейственных гелей, только кровь, зараза и спирт. Бен наскоро промыл свои инструменты, обработал ладони. Потом всадил что-то из ампулы девчонке прямо в край раны. Крови всё так же ни капли. Только пот крупными бисеринами на коже, похожей на воск, и явственно ощутимая слабость, от которой пиратка закатывала глаза.

Похоже, какое-то здешнее обезболивающее местного действия. Слабенькое – Мэл не глядя чувствовала, как тупо и противно тычется в онемевшую плоть игла. Голова слабо кружилась, кажется, за двоих сразу, взгляд упорно соскальзывал в угол, где торчала древняя штуковина с лопастями, и на ножке. Как бишь она называется?..

– Терпи, – почти сердито бросил Бен пациентке, когда та судорожно изогнулась. Вцепилась в руку Мэл, даже грязные ногти вогнала, а потом вроде как спохватилась. Залопотала что-то на незнакомом наречии, но отчётливо благодарное, нарочно ловя взгляд ведьмы, на которую пару десятков минут назад смотрела с ужасом. И лопотала, лопотала, в явном полубреду. Мэл усмехнулась: в общем-то неплохо держится, малявка. Вслух – только на своём, хоть перед главарём лебезила на вполне понятном языке. И маму звала… на понятном.

Вздрогнув, Мэл непроизвольным жестом погладила девчонку по худенькому запястью. Потом коснулась бритой головы, неожиданно ласково провела по блестящим от пота отросшим щетинкам. Мама. Она где-то далеко, в другом краю. Больная, беспомощная, но любящая. Или равнодушная, в другой галактике занимается своими делами. Без разницы, связи потеряны, а у кого-то – разорваны совсем.

Очередной укол кривой иглы вышел чувствительным, девчонка всхлипнула и заскрежетала зубами. Мэл ещё крепче прижала её затылком к себе, улавливая эхо ощущений. Запах спирта почти опьянял, бульканье воды под ногами глушило звуки, но пиратка всё бормотала. Благодарила.

Косые лучи солнца пятнами рыжего света ложатся на землю. На высокой траве отпечатаны тени, длинные и ещё густые. Травинки путаются под ногами, приминаются с почти неслышным среди голосов джунглей шелестом под множеством ног. Канистра оттягивает руки, жидкость в ней тяжело колышется, распространяя бензиновую вонь. Сладковато со всех сторон пахнет марихуаной и оружейной смазкой, а ещё прогорклым потом, перегаром. Идти ещё целых двести метров, ношу хочется бросить, но сказали нести. Без горючего в таком деле не обойтись.