Побочное действие

– Скажешь, всё выложил, амиго? Да, блядь, ты точно так думал, – до крайности проникновенно протянул Ваас. Ещё проникновенней – чёрт, и придёт же такое в голову! – выглядел нож у него в руке. Уже другой, чуть изогнутый к острию, с блестящим, свободным от потёков лезвием. А на смуглой коже главаря полосы и пятна уже застыли, только ладонь наверняка прилипала к рукоятке, но это ему не мешало.

Надрез вышел удивительно ровным, почти ненастоящим – тонкая линия сантиметров десять от пупка вниз. Только брызнуло из-под ножа по-настоящему, а потом разъехались кожа и мышцы, легко, как ветхая ткань, но совсем немного – в поджаром теле азиата тропическое солнце не оставило ничего лишнего, – ни жира, ни влаги.

Странно. Мэл была уверена – кричать шпион уже неспособен, – но он завопил. Дико, по-звериному, до звенящего эха в голове. А может, просто дрогнула защита. Или причина в том, что осколок ребра в перемолотом теле на столе наконец сместился окончательно, пробивая сосуды. Впрочем, какая, к чёрту, разница, если скользкие пальцы копошатся вроде бы в тебе самой, нащупывая петлю тонкого кишечника. Потом аккуратно, со знанием дела, целой тянут её наружу. Туда, где уже заготовлен крюк на обрезке троса, прикреплённого к барабану.

– Хочешь покрутить? – голос Вааса прорвался сквозь визг и скрежет. Главарь указывал на ручку лебёдки, на его роже темнела свежая дорожка из брызг, даже на зубах, которые он обнажил в оскале. Мэл ощерилась в ответ. У всего этого мог быть один финал, стоило только дёрнуть за чей-нибудь «проводок»…

– Только не вздумай сейчас ничего выкинуть. Иначе… – Это снова был Алвин. Мэл заозиралась, пытаясь отыскать снайпера, его отрезвляющий взгляд. Нашла, наткнулась на холод и почему-то гнев.

– Пшла отсюда! – скомандовал Ваас. Мэл дёрнула плечами, но подчинилась, чувствуя внутри жидкий лёд бессилия. За спиной щёлкнул выключатель, на этот раз как-то глухо, от света лампы во все стороны поползли густые тени. А может, это стремительно чернело в глазах, под шумные, почти собачьи выдохи на столе и спокойный голос Алвина:

– Ваас, с этой съёмкой мы теряем время. Хойту нужны результаты.

– Викинг, иди на хуй со своими правилами! Обойдусь без твоих советов.

Лазутчик умирал. Да, именно теперь, наконец, у него были все шансы на завершение, но в руках его палачей любой шанс превращался в агонию. В невозможный жар внутри развороченного живота. В тяжкую пульсацию, что казалось, разрасталась до размеров грота, и сам каменный мешок тянулся и бился, как живая кишка, весь в прожилках то ли крови, то ли света с темнотой. В размеренное, настойчивое, деловитое попискивание механизма лебёдки. В бесконечное нытьё позвоночника – или тут виноват неудобный стул, до которого Мэл как-то умудрилась добраться? Больше того, явно сидела уже некоторое время, неестественно прямо, не касаясь спинки и разглядывая пляску темноты под плотно сомкнутыми веками. Только чтобы влага, склеившая ресницы, не стекала предательски по щекам.

– Я могла это прекратить, – процедила сквозь зубы упрямо и зло, когда ощутила – Алвин снова устроился на том же стуле, рядом с которым оставил винтовку. Явился призраком, как возник бы и в полной тишине, не будь там, в круге света, резни под прицелом объективов. Это можно было прекратить. Гораздо раньше, развернув чужую память, как вереницу голографических картинок, совсем без боли. Если бы только кто-то потребовал.

– Он того не стоит, – голос снайпера таял в духоте, такой же холодный, как отголоски его гнева. Слабые, чуть заметные. За Вааса. Или, скорее, за пару слов, оброненных главарём насчёт комплекса и Сектора В. Будто бы ей нравилось мучить людей не меньше, чем ему. Хуже того – нравилось обладать подобной властью и правами, даже превращаться ради этого в жалкий мелкий винтик огромной системы. Да ладно, Алвин, а тебе, значит, такое не по душе? Настолько, что даже садистку и ведьму, «тупую белую девочку» готов сдерживать от совершения глупостей, только бы её тоже не уложили на пыточный стол? Да брось, ты серьёзно?

– Ты не похож на остальных, – пробормотала Мэл. Из-под ресниц всё-таки побежали солёные дорожки, защекотали кожу щёк, прижгли прокусы на губах. Хорошо, в тёмном углу, под низким сводом слёзы вряд ли заметны. Только жесты контролировать трудно.

Она сама не поняла, как потянулась через стол, коснулась ладони снайпера, затянутой в беспалую перчатку, вслепую погладила. Пару мгновений Алвин не двигался. Потом поймал пальцы Мэл, чуть придавил.

– Оставь при себе свою жалость и нежность. Они тут никому не помогут.

***

Над бухтой всё ещё царило солнце. Немного скатившись вниз, теперь оно почти касалось дальних гор, превращая их в огромные, но почти нереальные призраки. Склоны, что скрывали бухту от посторонних глаз, стены и опоры построек теперь отпечатывались на белом песке более густыми, длинными тенями. А на самом верху обрыва всё так же качались резкие, будто нарисованные чёрным грифелем, силуэты пальм и каких-то деревьев с густыми, как облака, кронами.