Почему любовь ранит? Социологическое объяснение

Модель любви с первого взгляда — это слабое подобие эталона «чарующей» любви. Любовь с первого взгляда переживается как событие, неожиданно вспыхнувшее в жизни человека; она необъяснима и иррациональна; она возникает при первой встрече и поэтому не основана на накопленном в процессе знакомства когнитивном знании о возлюбленном. Скорее, она обусловлена целостной и интуитивной формой опыта. Она нарушает повседневную жизнь и вызывает глубокое душевное потрясение. Метафоры, используемые для описания этого душевного состояния, часто указывают на силу, которая является подавляющей и побеждающей (жар, магнетизм, гром, электричество). Такая разновидность «чарующей» любви одновременно спонтанна и безусловна, непреодолима и неизменна, уникальна и абсолютна. Этот идеальный тип романтической любви утверждает абсолютную неповторимость объекта любви, невозможность его замены другим, его несоизмеримость, отрицание (или невозможность) подчинения чувств расчету и рациональному знанию, полное подчинение любимому человеку и возможность (по крайней мере, потенциальную) пожертвовать своей жизнью ради него[389]. Этот псевдорелигиозный взгляд на любовь имел несколько светских культурных вариантов и, возможно, по этой причине, сохраняется на протяжении всей истории[390]. Он изменялся со временем, но его основные компоненты — святость, неповторимость, эмпирическая сила, безрассудность, отречение от собственных интересов и отсутствие независимости — остались в литературных моделях, которые захватили власть с распространением грамотности и появлением любовного романа.

Модернизм, однако, ознаменовал глубокое изменение в истории чарующей любви появлением подозрения к ней и отказа ее испытать. Следующий остроумный комментарий знаменитой Кэндис Бушнелл — автора собственной колонки, вдохновившей ее на написание книги «Секс в большом городе», легшего в основу одноименного американского сериала, — лишь одна из многочисленных возможных иллюстраций такого положения дел:

Когда вы в последний раз слышали, как кто-то говорил: «Я люблю тебя!» без привязки к неизбежному (если невысказанному) «как друг». Когда вы в последний раз видели, чтобы двое смотрели друг другу в глаза просто так, неосознанно? Когда вы в последний раз слышали, чтобы кто-то объявил: «Я по-настоящему, безумно влюблен»? Не задумывайтесь, просто подождите до утра понедельника[391].

Бушнелл выражает здесь совершенно сознательный, в высшей степени ироничный подход к любви, освобожденный от всяких иллюзий. Сожалея о таком положении дел, Морин Дауд, одна из самых известных комментаторов Нью-Йорк Таймс, писала: «В культурном, эмоциональном плане вся идея романтики ушла, исчезла, полностью утрачена»[392]. Я думаю, она имела в виду, что «очарованность» в любви и романтике мало кто разделяет. То есть, хотя любовь может оставаться очень значимым переживанием для большинства людей, она не затрагивает и не мобилизует личность целиком. Это, в свою очередь, вызывает вопрос: почему любовь утратила свою способность ощущаться как «очарованность», как отказ от разума и собственного «я»? Я утверждаю здесь, что потеря способности любви создавать романтические убеждения является результатом рационализации таких убеждений в трех областях: в науке, технике и политике.