Почему любовь ранит? Социологическое объяснение

Чтобы выявить современную культурную специфику такого страха перед обязательствами, можно сравнить ее с решением Кьеркегора разорвать помолвку с Региной Ольсен. Споры о том, что побудило его это сделать, все еще продолжаются: одни думают, что это его глубокая склонность к религии, другие — что это его хроническая меланхолия и депрессия или его беспокойство о том, что он не сможет сделать ее счастливой. Кьеркегор, как представляется, был привержен бескомпромиссной этике религиозной искренности: он боялся, что его брак будет основан на лжи, поскольку он не сможет поделиться многими аспектами своей внутренней жизни[271]. Мотив выбора возникает в его решении разорвать помолвку не в результате сомнений о том, лучший ли это выбор в его жизни, та ли она женщина, которая ему нужна и не слишком ли «рано заводить семью». В случае Кьеркегора расторжение помолвки было способом подтверждения силы, а не слабости его воли. Этот пример иллюстрирует, как культурная составляющая страха перед обязательствами может отличаться в том смысле, что она допускает отсутствие мотива «выбора».

Сексуальное изобилие и эмоциональное неравенство

Несмотря на то что и мужчины, и женщины воспринимают свободу в современных интимных отношениях как основополагающую ценность и институциональную практику своей субъективности, они используют различные подходы, предоставляющие разнообразные формы этого статуса. Кроме того, новая экология и архитектура сексуального выбора затрагивает проблему установления равновесия между двумя полами. Многочисленные исследования сходятся в том, что мужчины чаще, чем женщины, вступают в случайные сексуальные связи и поэтому их отношение к случайному сексу является более позитивным[272]. В некоторых исследованиях сообщается, что мужчины уделяют больше внимания физической привлекательности[273], в то время как в других говорится о том, что женщины больше мужчин нуждаются в эмоциональной вовлеченности при вступлении в сексуальные отношения[274]. Мужчины гораздо больше заинтересованы в сексе, чем женщины, для которых, как правило, наиболее значительную ценность имеют близость, любовь и привязанность, — мнение, которое перекликается с цитатой Морин Дауд в эпиграфе к этой главе[275].

Эти результаты обычно толкуются как указание на различные биологические факторы, разделяющие мужчин и женщин. Тем не менее я подозреваю, что эволюционные биологи указывают на «природу» для некоторого оправдания нынешней социальной организации. Если мое исследование, приведенное в этой главе, верно, сексуальность по-разному проявляется мужчинами и женщинами в соответствии с различными стратегиями получения статуса: для мужчин сексуальность стала главной ареной, на которой они могут осуществить свой статус мужественности (авторитет, независимость и мужскую солидарность); для женщин сексуальность по-прежнему подчинена деторождению и браку. Мужская и женская сексуальность имеют большое значение для социальной власти, но принятые ими стратегии отличаются. Нерегулируемая сексуальность в контексте подорванной и оспариваемой, но все еще существующей патриархальной организации семьи и экономики, приводит к разделению сексуальных контактов на последовательную сексуальную активность и эмоциональную исключительность. Эти две сексуальные стратегии не просто разные; они дают значительное преимущество для тех мужчин, которые доминируют в сексуальной сфере (в силу своей профессии, экономической власти, сексуальной компетентности и т. д.), поскольку в контексте нерегулируемой сексуальности последовательная смена партнеров обеспечивает большее эмоциональное стратегическое преимущество и силу, чем стратегия исключительности.

Сексуальная исключительность женщин предусматривает эмоциональную привязанность. Стремление к исключительности заставляет женщин в большей степени, чем мужчин, проявлять и выражать свои эмоции раньше и более интенсивно. Поскольку сексуальный выбор женщин связан с тем фактом, что социально-экономический статус женщины в большей степени зависит от мужчины, когда речь идет о материнстве, женщины чаще всего становятся приверженными стратегии сексуальной и эмоциональной исключительности[276].