Почему Мангышлак

В Жанаозене все попроще, победнее. Аккуратные однотипные жилые дома. Панельные, ракушечные, выстроенные во фронтир, микрорайонами. Выделяются лишь многочисленные, явно новодельные (фасад – стекло, остальное – бетон, вывеска во всю крышу – неон) здания управлений нефтяных контор и поднефтяннических всяких шараг. Ровные дороги – магистрали, второстепенные дороги поуже, межквартальные проезды – в одну машину.

Беленые бордюры, скудные клумбы. Тротуары. Вправо-влево уже песок. Не газон, песок. Чем дальше от центра, тем песка больше. Тропинок как таковых, что в изобилии протоптаны во всяком жилом месте в средней полосе, через грязь ли, траву – неважно, здесь нет, песок не дает протаптывать тропинки. И потому жилые дома стоят в этом песке, как покинутые. Лишь только полощется в нагретом воздухе развешенное на балконах белье, создавая странное ощущение некоей затаенности. Центр типовой – площадь, мэрия, торговый центр, отель.

У нас был список из адресов нескольких жанаозенских отелей. Этот был среди них и высился он новодельной бетонной громадой в полтора десятка этажей почти что в центре. В той части Жанаозена, что почти напоминала город, а не декорации к нуарному фильму-ремейку «Телохранителя» Куросавы с Брюсом Уиллисом, «Герой-одиночка». Цену в отеле ломили даже не московскую, а нечто почти нью-йоркское.

К тому времени Оксана нас почти простила, и мы решились обойтись поиском через ее базу. Она охотно откликнулась и споро нашла поблизости еще один отель. Мы доверились ей, – что еще нам оставалось делать.

Явление огня

Заведя нас в какой-то двор с каруселями и простынями, Оксана заявила, что «мы приехали». Обойдя все дома во дворе, гостиницу мы так и не обнаружили. В принципе, не особо-то и хотелось, сказали мы Оксане, показали язык и выехали на проспект, решив попытать местных.

Первая же остановленная нами женщина откликнулась и принялась объяснять дорогу. Дескать развернетесь, повернете направо, потом квартал, выедете на площадь, там недалеко увидите.

Я уточнял у нее какие-то моменты. Уточнил и про площадь.

– Ну площадь, – сказала женщина, – та самая. Где события у нас были. – Она посерела лицом, сглотнула и переспросила: – Вы ведь слыхали про события?

Не давая раскрыть рот особо словоохотливым членам экипажа, которые уже вознамерились поинтересоваться всеми событиями, происходившими в Жанаозене исстари, я сообщил, что про события мы слыхали.

Женщина осеклась, будто не запнулась, а резко притормозила. Так бывает, когда ты несешь в руках, допустим, таз воды и вдруг замечаешь в последний миг ступеньку, когда еще даже не занес ногу для следующего шага, но уже набрал инерцию и все тело подготовил к его совершению. И вода всколыхивается и заходится по тазу всплеском не зародившейся волны, но не выплескивается наружу.

То же произошло и с этой женщиной. Она будто не выплеснула все то, что давно уже бултыхалось в ее душе. И я был тому причиной. Горе, ее герметичное горе, так и осталось лишь с ней. Я это понял.

Она еще раз объяснила дорогу, я поблагодарил и, дотронувшись до ее руки, только и мог выдавить: «Извините». А она больше ничего не сказала.

Указанная женщиной дорога привела к тому же отелю с заоблачными ценами, откуда мы недавно уехали. До него мы доехали молча, но я знал, что теперь все придется рассказать. Да, в том числе поэтому я всеми правдами и неправдами пытался избежать Жанаозена, но куда ты денешься с подводной лодки, особенно если кругом пустыня. Стало быть, и нам придется хотя бы так, но пережить то, что было пережито здесь.

Я пошуровал во внутренностях Оксаны, опять нашел вкладку с отелями, выбрал самый дальний от нас, чтобы, значит, было время, и одновременно с выездом от отеля к «той самой» площади сказал: «Значит, те события»…

Здесь, на площади и около, погибли люди. По официальным данным шестнадцать человек, а по неофициальным – около семи десятков. Счет раненых и покалеченных идет на сотни. Случилось это 16 декабря 2011 года и в последующие два дня.

Площадь была занята бастующими нефтяниками. Преимущественно это были работники дочерних компаний Казмунайгаза – Озенмунайгаза и Каражанбасмунайгаза. Последняя – это совместное предприятие Казмунайгаза и китайской мегакоропорации CITIC. К ним присоединились и работники более мелких организаций – в нефтедобыче их очень много: сервисные, ремонтные, буровые, разведочные. Есть данные об участии в протестах работников «Ерсай Каспиан Контрактор» – дочки итальянской ENI. Обычное дело для Казахстана – нефте- и газодобыча на паях с иностранным концессионером.

Протесты начались в мае 2011 года, но им предшествовала многолетняя борьба жанаозенских нефтяников за свои права. В этой истории есть и профсоюзное движение, и протесты, и забастовки, и политическая борьба.

Основным требованием протестующих было уравнивание в правах с иностранными специалистами. У последних и условия труда были легче, и оплата труда выше. Причем очень и очень значительно. Борьба велась все двухтысячные годы с переменным успехом – иногда одерживали верх профсоюзы, иногда руководство предприятий.