Почему Мангышлак

Дорога скоро пошла на спуск, и мы какое-то время ехали понизу, на самом стыке солончаковой и меловой долин. Затем дорога стала раздваиваться. Прямо она шла на узкий и крутой гребневой подъем, влево уходила на солончак. На солончак мне ехать не хотелось, да и Оксана настаивала, что нужно ехать прямо.

И мы поехали на подъем. И заглохли посередине. Спускаться задом было невозможно. Справа и слева, буквально в полутора метрах был обрыв метров пятьдесят. Одно неверное движение рулем – и прощай, молодость! Я попробовал было тронуться, но увы-увы. Пришлось-таки спускаться, и кое-как мне это удалось. Теперь мне бы уйти вправо, на солончак, но какое-то дурацкое упрямство, а может и не упрямство, а мысленная пустота, что не дает увидеть очевидный вариант и заставляет пороть горячку, вдруг овладела мной. Я включил блокировки и, свирепея и скрипя зубами, и визжа покрышками, и рыча движком, выполз на этот подъем. Уже сверху я увидел, как пермяки, ничтоже сумняшеся, ушли вправо, понизу, по набитой сухой дороге. Никакого солончака там не было. Это был второй мираж.

Пермяки шли широченной долиной, по большой дуге, развив приличную скорость, и я мысленно следовал за ними и, было дело, уже собирался развернуться и спуститься. Но не тут-то было. Здесь можно было ехать только вперед по истончающемуся до одной колеи гребню. Колеи все были покрыты острыми камнями, будто спина ящерицы молох чешуей. Пришлось стравливать колеса. К тому времени уже стояла жара за 35 градусов, и жарой этой колеса раздуло почти до трех атмосфер. А солнце еще только подбиралось к зениту.

Медленно-медленно, не больше пятнадцати километров в час, мы проползли этот трехкилометровый гребень. Впрочем, не пожалели. Под ногами были острые камни, а кругом ничего, кроме незамутненной красоты. Мы будто летели над всей землей, вцепившись в холку наиогромнейшего чудища. Иногда он присаживался, но тотчас его лапы обжигал раскаленный песок, и он взмывал. И дарил нам немыслимые обычному взору красоты. Таким взмыванием и приземлением я и одолел эту «драконью спину».

Явление перепутья

Пермяков тем временем простыл и след, даже успела улечься поднятая ими на десятки метров вверх пыль. С гребня мы съехали на место, условно названное нами «Перекресток». Здесь шла линия электропередач. Ну как линия – хилая нитка деревянных столбов с проводами. Однако это был ориентир! О нем упоминали все путешествовавшие к Босжире. Отсюда до нее уже должно было быть близко.

Я не помнил точно, скорее мне показалось, пока мы ползли по шипастой этой «спине дракона», что пермяки, не доходя по своему эллипсу до перекрестка, ушли вправо. Навигаторша Оксана же твердила, что нам нужно влево. Вправо была лишь пустыня и более ничего, а влево рельеф дыбился причудливыми скалами. И мы вновь поверили Оксане.

Опять пошла разбитая колея. В установившейся суши она была напоминанием о том, насколько суровой может быть глиняно-меловая пустыня при повышении влажности. Окажись мы здесь в любой маломальский дождик, далеко бы не уехали. Однако по сторонам опять начались чудеса. Справа и слева вдали, пока еще нечеткие, колышущиеся в слоистом мареве полудня, стали появляться редкозубые, будто обломанное полотно ножовки, горные цепи. Мы едва успевали крутить головой. Казалось, Босжира близко и мы подъезжаем долиной к ее подножию. Тут колея вывела нас на еще один перекресток.

Теперь нам уже ничего не казалось. Позади была колея, по которой мы приехали, впереди – мощнейший спуск в несусветных размеров долину, еще более грандиозную, чем та, из которой мы только прибыли. Все это время мы ползли спиной очередного чинка.

Влево дорога забирала по борту этой долины вверх, весьма и весьма широким грейдером. Туда же вела и ЛЭП. Вправо дорога уходила в понижение долины, туда, где у горизонта угадывался ровнейший сор. Вперед дорога шла прямо в долину и начинала петлять по меловым промоинам и нагромождениям камней к далеким грядам. Где здесь Босжира, сразу и не разобрать.

Распечатки старых генштабовских карт как-то неуверенно сообщали, что здесь все Босжира.

В голове моей спутанным комом вились нити мыслей, что надо держаться ЛЭП. Где-то я про это якобы читал. Интуиция подсказывала, что надо ехать прямо, однако разум протестовал. Единственный из вариантов, который отвергался всеми чувствами, – ехать вправо, к сору. Оксана, подутихшая было на колеях после Бокты, уверяла нас, что нужно ехать влево.

Я не то чтобы смирился с ролью подкаблучника, просто это как-то совпадало с моими зыбкими воспоминаниями о дороге, крутившимися возле ЛЭП. И мы поехали влево. Дорога забирала вверх траверсом величественного уклона, будто мы ехали по грани огромной пирамиды, в сотни раз превосходящей размерами любую египетскую. Край дороги просто обрывался вниз, к ее уклону, будто на горных серпантинах какой-нибудь «дороги смерти» Юнгас в Боливии. Ну или мне тогда так казалось.