Почему мы расстались

А внутри шкафчика меня ждал билет. Думаю, за него ты тоже не платил. До сих пор не понимаю, как так происходит, что для друзей и родственников на трибунах огораживают особую зону. Ее караулят запасные игроки, которых прямо-таки раздувает от важности доверенной им миссии. Тот билет я уже давно разорвала и сожгла. Ты потом попросил прощения за то, что не смог достать лишний билет для Эла, но что он, конечно, может прийти на вечеринку команды или на какую-нибудь чужую вечеринку, куда мы пойдем, если вы продуете, но Эл все равно ответил, что у него дела, нет, спасибо. Когда я пришла на свое место, то увидела, что рядом со мной сидит Джоан с еще теплым, завернутым в фольгу печеньем в руках.

– О, флажок, – так она, помнится, сказала. – Теперь все знают, за кого ты болеешь, Мин.

Ей приходилось кричать, чтобы я ее услышала. Чей-то папа, сидевший позади нас, положил руку мне на плечо. Садись, садись, да, игра еще не началась, но ты загораживаешь мне обзор на блестящий деревянный пол и девушек, размахивающих помпонами.

– Кажется, я за «Бобров», – ответила я.

– «Кажется»? Похоже, из тебя выйдет отличный болельщик.

– Это флажок… – я хотела сказать «моего парня», но побоялась, что Джоан меня поправит, – …это флажок Эда. Я пытаюсь быть вежливой. А он мне его подарил.

– А как иначе, – ответила Джоан, разворачивая фольгу. – Угощайся. Я положила грецкий орех вместо фундука, и мне интересно, что получилось.

Я держала печенье в руке. Когда мы снова заходили к тебе в первую неделю наших отношений, Джоан не было дома, и, пока ты принимал душ, я читала в развороченной гостиной. Ты звал меня с собой наверх, но мне было страшно, что Джоан вернется, и я не хотела нарушать неведомые правила, поэтому ждала, пока ты с еще влажной кожей спустишься ко мне и мы под звуки орущего телевизора ляжем на разбросанные по полу подушки. Скажу тебе всю правду: мне больше нравилось, когда ты брал мою руку и водил ею по своему телу – поверх чистой одежды и под ней, – чем когда сам дотрагивался до меня. Настолько сильно я боялась, что Джоан войдет и увидит нас.

– Идешь на вечеринку после матча?

– Кто, я? – переспросила Джоан. – Я свое отгуляла, Мин. Не хочу показаться плохой сестрой, поэтому прихожу примерно на половину матчей, а вот по поводу вечеринок всегда говорю Эду, что это его забота. Еще я всегда говорю ему, чтобы он не приходил домой слишком поздно, чтобы потом проспать всю субботу, но прошу его в любом случае ночевать дома и напоминаю, что он сам должен убрать за собой, если его стошнит.

– Звучит справедливо.

– Скажи это Эду, – хмыкнула Джоан. – Ему подавай полную свободу и завтрак в постель.

Ты выскочил на площадку, когда твое имя с восторгом объявили в какое-то ревущее устройство. От криков обожающих тебя болельщиков у меня заболели уши, ты поймал боковую передачу от тренера, повел мяч, словно не слышал воплей с трибун, и забросил лэй-ап. С моего места бросок казался не самым чистым, но мяч все же попал в кольцо, у всех присутствующих сорвало крышу, и ты, дурачась, поклонился, хлопнул по плечу улыбающегося Тревора, а потом – наверное, так себя чувствовала Глория Таблет, когда оказалась на кинопробах на следующий день после того, как подала кофе Максвеллу Мейерсу, – а потом ты, сияя, помахал мне, мне одной, и я, оцепенев на секунду, стала трясти флажком и качала им до тех пор, пока из колонок не донеслось очередное объявление и ты, окрыленный, с силой не бросил мяч Кристиану.

– Теперь понимаешь, о чем я? – спросила Джоан.

– Может быть, я смогу его перевоспитать.

Джоан обняла меня за плечи. Я чувствовала, что от нее пахнет корицей и мускатом – то ли духи, то ли специи.

– Очень на это надеюсь, Мин.

Объявили остальных членов команды. Прозвучал свисток. Мне почему-то на секунду показалось, что я расплачусь от слов Джоан, и я стала размахивать флажком, чтобы прогнать слезы из глаз.

– Но неважно, перевоспитаешь ты его или нет, – пригрозила мне Джоан, – он должен быть дома до полуночи.

– Ты мне не мать, – у меня хватило смелости произнести эти слова, но не хватило ума понять, что делать этого не стоило. Да, это была шутка, но она принадлежала вам с сестрой, и Джоан, нахмурившись, отвернулась к чирлидершам. Мы молчали, а все вокруг драли горло.

– Вкусное печенье, – сказала я в качестве извинений.

– Я рада, – ответила Джоан и погладила меня по руке, показывая, что извинения приняты. Но мне совершенно точно не стоило так шутить.

– Смотри, не съешь их все, – сказала Джоан, и тут началась игра.