Почему мы расстались

– Мы не празднуем Рождество, – повторила я.

– А свечи для Хануки у вас есть? – спросил ты, подскочив ко мне. – На Хануку ведь зажигают свечи? Ее еще называют праздником свечей, да?

– Откуда ты все это знаешь?

– Читал про евреев. Хотел немного больше о них узнать.

– Ну не ври.

– Про Хануку мне рассказала Аннетт, – сознался ты и с хмурым видом раскрыл фисташку. – Но она-то точно об этом где-то прочла.

– У нас нет свечей. Я помогу тебе достать гирлянду с чердака. Она же не слишком рождественская?

– На ней есть немного белых лампочек.

– Отлично, – сказала я и еще сильнее раскинула ноги. Ты с довольным видом стоял, глядя на меня, и жевал орехи.

– Точно?

– Да, – ответила я.

– А ты еще смеялась.

– Я не смеялась.

– Но ты даже не думала об этом месте, – с этими словами ты, спортивный красавец, сделал несколько шагов по сцене.

Лучшего места, чем сад Синей Бороды, нельзя было придумать: живописно разрушающийся парк напоминал фильмы «Поцелуи у служебного входа» и «Вступают трубы». Перед эстрадой стояли стулья для зрителей. На площадку для танцев мы могли поставить угощение. А прекрасные статуи, окружившие сцену и зрительские места, безмолвно и верно будут охранять нас, казалось мне. Войны и политики, композиторы и ирландцы, со злобным видом сидящие на конях или гордо вскинувшие жезлы. Черепаха, несущая мир на панцире. Были там и современные композиции: поставленные друг на друга три черных треугольника по ночам, наверное, отбрасывали зловещие тени. Индейский вождь, медсестры времен Гражданской войны. Мужчина, который что-то там – табличка под статуей слишком густо заросла плющом – открыл: в руках у него была пробирка, в которую нагадили птицы, а под мышкой – блокнот. Две девушки в хитонах, олицетворяющие Искусства и Природу, – их нам подарил наш город-побратим из Норвегии. Даже если бы мы никого не позвали, на нашем празднике все равно собралась бы очаровательная компания: командор, балерина, дракон, поставленный в честь 1916 года, который был годом Дракона. Я бывала в этом саду в детстве, когда мы с семьей пару раз приходили сюда на пикник, но папа всегда говорил – это произвело на меня неизгладимое впечатление, – что здесь слишком шумно. Но как только гам смолкал, сад сразу превращался в идеальное место для восемьдесят девятого дня рождения Лотти Карсон.

– А полиция не приезжает сюда по вечерам? – поинтересовалась я.

– Нет.

– Откуда ты знаешь?

– Мы с Эми раньше часто здесь гуляли. Она жила всего через пару домов отсюда. С ее крыльца видно львов.

– С Эми?

– С Эми Саймон. Дело было год назад. А потом ее отца перевели в другую контору, и она переехала. Отец у нее, надо сказать, тот еще говнюк: строгий и недоверчивый. Поэтому сюда мы приходили тайком.

– Значит, я не первая девушка, раздевшаяся перед тобой в парке? – с улыбкой спросила я, вспомнив то, что случилось под ивой. Я стала скидывать скорлупки в коробочку.

Ты на секунду поднял взгляд к эстрадной раковине. «Отличный вариант на случай дождя», – убеждал ты меня. Ты продумал все до мелочей, ты был готов устроить вечеринку в одиночку.

– Вообще-то ты первая, – сказал ты. – Единственная. Других я только пытался раздеть в парке.

Усмехнувшись, я бросила в коробочку еще несколько скорлупок.

– Думаю, не стоит осуждать тебя за попытки.

– Ты не то что другие девушки, – сказал ты. – Они все только злились, если я упоминал, что встречался с кем-то еще.

– Я особенная, знаю, – сказала я. Эти разговоры начинали меня утомлять.

– Я не об этом, – ответил ты. – Я о том, что люблю тебя.

Каждый раз, когда ты признавался мне в любви, ты говорил это искренне. Это совсем не походило на голливудские сиквелы, в которые режиссер зовет тех же актеров, что и в первую часть, и надеется, что из этого что-нибудь выйдет. Это было похоже на ремейки, снятые другим режиссером и другими актерами, которые пытаются создать нечто новое, начиная с рабочего названия фильма.

– Я тоже тебя люблю.

– Поверить не могу, что ты хочешь именно этого.

– О чем ты?

– О вечеринке. Я всего лишь нашел парк, просто показал его тебе, а ты ведешь себя так, будто я сделал что-то важное.

– Так и есть.

– Просто мы с друзьями обычно покупаем своим девушкам всякую лабуду.

– Ага, знаю-знаю.

– Покупаем плюшевых медведей, сладости, даже журналы. Не говори, что это глупо, потому что мы в курсе, но все равно продолжаем в том же духе. А что твои друзья делают для девушек? Стихи сочиняют, да? Я не смогу написать тебе стих.

Джо и вправду писал мне стихи. Как-то раз у него даже получился сонет. Его я положила в конверт и вернула Джо.

– Я знаю. Это оно, Эд. Это идеальное место.

– И цветы тебе купить я не могу, потому что мы еще не ссорились по-настоящему.

– И я просила тебя никогда не дарить мне цветы.

Помню, как ты, стоя на сцене, с улыбкой закатил глаза. Я, дура, которая не хотела цветов, улыбнулась тебе в ответ. А ведь все закончилось в чертовом цветочном магазине – вот почему дно коробки усыпано сухими лепестками роз, словно придорожная могилка у шоссе, на котором случилась авария.

– Нам не пора?