– А это что за крест?
– У России было четыре каменных креста – на севере, на востоке, на западе и на юге. Единственный каменный крест, который остался, – в Туркмении. До сих пор в Кушке стоит.
– Что ответил Грачев?
– Тогда генералы из России приехали в Туркменистан и подготовили соглашение. Россия согласилась оставить военных и совместно командовать национальными войсками.
– Но потом-то их все-таки вывели.
– Постепенно. В 1999 году, когда Путин пришел к власти. Но пока мы формировали свою армию, мы удержали те области, о которых я говорил, что они могут выйти из состава Туркменистана. Я шесть месяцев в Москве бегал по кабинетам, чтобы эти соглашения приняли. И 23 декабря 1993 года…
– Когда в Ашхабад прибыл с визитом Ельцин, Ниязов ему вручил зеленый туркменский паспорт номер один.
– Я Ниязову порекомендовал так сделать. Ты, говорю, всегда лошадей даришь ахалтекинских – так вот не надо. Паспорт подари. И, когда соглашение было подготовлено, на заседании глав государств СНГ в Ашхабаде Назарбаев и Каримов были поражены: «Как вам это удалось?» В рамках этого саммита были подписаны соглашения между Россией и Туркменистаном о двойном гражданстве и совместном командовании. Тогда Ельцин говорил: «Что там у вас еще? Принесите, я подпишу все!»
– Я помню этот день и видел, что Ельцин был доволен. Но началось это раньше, в 1992 году, когда Козырев встречался с Ниязовым. Тот, отвечая Козыреву на озабоченность положением русскоязычного населения, сказал: «Что вы волнуетесь! У меня жена русская, все будет хорошо, если что будет не так – приду домой, и мне мало не покажется».
– Да. Но еще у россиян был вопрос: что будет с армянами и азербайджанцами, проживающим в Туркменистане? Мы сказали, что берем это на себя.
– Как они тогда отреагировали на ваше соглашение?
– Да никак не отреагировали.
– А сколько русскоязычных было в Туркменистане в начале 1990-х?
– 12,5 % населения. В Красноводске (ныне Туркменбаши. –
– И до сих пор работает?
– Да. Правда, ее пообещали отремонтировать, но деньги не дают. Сейчас положение другое.
Мирча Снегур, первый президент Молдавии
«Мы начали реформы на пустом месте. Все пришлось делать с нуля»
Мирча Иванович Снегур
Родился в 1940 году в селе Трифанешты (сейчас – Флорештский район Республики Молдова)
В 1989–1990 годах возглавлял Верховный совет Молдавской ССР
Поддержал законопроект о присвоении молдавскому языку статуса официального и возвращение к государственному флагу-триколору
В 1990–1997 годах – первый президент Республики Молдова
В 1992 году выступал за ликвидацию самопровозглашенной автономии Приднестровья, что в итоге вылилось в приднестровский конфликт
Интервью состоялось в апреле 2016 года
Цикл бесед с бывшими лидерами постсоветских республик я начал с поездки в Кишинев. Договориться о встрече с Мирчей Ивановичем удалось быстрее, чем со многими его бывшими коллегами, – большую часть времени 77-летний ветеран молдавской политики проводит в столице своей страны. Встречу он назначил в том же отеле, где я остановился, – как выяснилось, у него там был офис. Мирча Иванович пришел на интервью в точно назначенное время и без охраны.
У первого молдавского президента были ровные отношения с Борисом Ельциным. «Я его уважал», – сказал мне Снегур. И это несмотря на активное участие России в тяжелом, кровопролитном приднестровском конфликте, разразившемся в 1992 году. Бывший молдавский лидер убежден, что его подогревали люди из ельцинского окружения, в первую очередь тогдашний министр обороны Павел Грачев. Того же рода претензии у Снегура остались и к Горбачеву: его, а еще председателя Верховного овета СССР Анатолия Лукьянова – второго человека в советском руководстве того времени – бывший молдавский лидер обвиняет в поощрении приднестровского сепаратизма. По мнению Снегура, так Горбачев пытался наказать пытавшуюся отделиться от Союза Молдову. Мне показалось, что Снегуру было особенно важно проговорить это обстоятельство.