Почему сердце находится слева, а стрелки часов движутся вправо. Тайны асимметричности мира

То, что Осберт гладил собаку именно левой рукой, могло быть простым совпадением или требованием композиции, но это было не так. Осберт в самом деле был левшой, хотя в его сочинениях об этом почти не упоминается. И не потому, что Ситвелл (рис. 11.1) мало упоминал о себе, напротив, в его автобиографии, названной «Левая рука, правая рука!», пять томов. Это странные книги. Раздутые, очень подробные, представляющие интерес лишь как заметки из давно почившей эпохи – трудно поверить, что в The Times Literary Supplement писали о них: «Трудно было бы переоценить столь сильную и изящную литературную работу». Сегодня кажется, что их почти невозможно читать, по крайней мере, в библиотеке моего университета они хранятся в загородном книгохранилище. С 1964 года второй том брали только пять раз, а еще два тома даже не внесены в каталог и не снабжены штрихкодом для компьютерной системы, существующей уже много лет. Насколько я знаю, эти книги давно уже выпали из обращения, и понятно почему. На то, чем эти книги трудны для сегодняшнего читателя, указал Джордж Оруэлл: «К чести сэра Осберта Ситвелла, он никогда не притворялся никем иным, чем представителем высших классов с уверенным и спокойным взглядом на мир, проявившимся и в его манере письма…»[400]

Рис. 11.1. Сэр Осберт Ситвелл. Фото 1949 года Хемиша Мэги. Возможно, он смотрит на рукопись заключительного тома своей автобиографии «Благородные сущности». Перелистывание страниц левой рукой может быть указанием на его леворукость, хотя и правши иногда делают так же

Несмотря на то что в автобиографии полторы тысячи страниц и называется она «Левая рука, правая рука!», Ситвелл почти не упоминает в ней о своей леворукости. К концу первого тома возникает вопрос, а не был ли он, в конечном счете правшой. Единственное недвусмысленное упоминание о леворукости относится к моменту, когда он в возрасте семи лет в составе детской крикетной команды участвовал в дружеской встрече с йоркширской командой одиннадцатилетних, а чтобы игра была чуть более справедливой, «они играли против нас левой рукой – а потому и я играл против них левой, для меня это было естественно…». Лишь во втором томе встречается четкое упоминание: Ситвелла постигла загадочная болезнь, из-за которой он несколько месяцев не мог ходить в школу. Вызвали врача, им оказался подающий надежды молодой доктор Бертран Доусон, ставший потом лордом Доусоном Пеннским и врачом Его Величества короля Георга V:

«Он нескончаемо задавал вопросы, несомненно, определяя мой характер, а затем, вместо того чтобы выписать лекарство, порекомендовал, когда я окажусь в Италии, выучиться фехтовать левой рукой…»

Почти наверняка это был хороший совет, хотя и без формальных медицинских оснований. Однако фехтовальные способности Ситвелла, как и успехи в других видах спорта, оказались невелики:

«Боюсь, я не проявил никакой склонности к фехтованию, но как бы то ни было, меня подтолкнули к тому, чтобы пользоваться левой рукой (одна из причин моего корявого почерка в том, что, хотя для меня естественно было бы писать левой рукой, меня заставляли делать это правой)».

Почерк у Ситвелла и впрямь был отвратительный, особенно по меркам его времени: «В двадцать лет я писал нетвердой рукой десятилетнего мальчика, неразборчиво и по-детски». Хотя, как и Дарвин, он относил это на счет наследственности – «очень плохой почерк, которым природа и мои предки наградили меня (ибо говорят, что это одна из передающихся по наследству физических особенностей)». Кажется вероятным, что причиной плохого почерка отчасти было то, что писать ему приходилось правой, а не левой рукой. В двадцать лет он попытался пользоваться разделителями для рукописных букв – такими как «` `», но безуспешно. В конце концов он сделал из необходимости добродетель и стал утверждать, что плохой почерк заставляет его тщательно обдумывать написанное[401].

Ситвелл не был исключением: многих других левшей тоже заставляли писать правой рукой. Как, например, героя романа Дороти Сейерс «Медовый месяц в улье»:

«– Пожалуйста, милорд, – сказал Селлон. Он достал коробок и зажег спичку.

Питер с любопытством посмотрел на него и заметил:

– Вот как! Вы левша.

– Смотря для чего, милорд. Пишу правой рукой».

Селлон и Ситвелл воспитывались почти в одно время. Их опыт был обычным для левшей Викторианской эпохи, и даже считается, что подобный же опыт был и у самого воплощения викторианства – королевы Виктории, которая хотя и писала правой рукой, по слухам, рисовала левой, как и свойственно настоящим левшам.