Почему сердце находится слева, а стрелки часов движутся вправо. Тайны асимметричности мира

Левшей игнорируют не только конструкторы, инженеры и промышленники – о них часто забывают и в школах. Опрос, проведенный в 27 лондонских школах, показал, что, хотя большая их часть была обеспечена некоторыми видами специально предназначенного для левшей оборудования, в частности ножницами под левую руку, сверх этого почти ничего не предоставлялось. В очень немногих школах нашлись книги о леворукости, как для учащихся, так и для учителей, и немногие учителя прошли специальную подготовку, в частности по обучению практике письма. Лишь в трети школ знали количество учащихся-левшей. Проблема не ограничивается школами. В ходе парламентских дебатов в Палате общин заместитель министра образования признала, что «раньше всерьез не думала о леворукости», отметив, что у правительства не только нет никаких статистических данных о леворукости, но, что даже более скандально, вообще нет данных о количестве детей с особыми образовательными потребностями. Однако она признала, что учителя должны знать, сколько в классе левшей, и что детей следует рассаживать так, чтобы они не сталкивались локтями на уроках письма. Возможно, это небольшой шаг, но и это уже прогресс[422].

Левши – народ без истории, почти невидимый и не замечаемый в музеях и архивах. Найджел Сэдлер, курируя посвященную леворукости выставку, обратился во все музеи Соединенного Королевства с вопросом, нет ли в их собраниях каких-либо предметов, предназначенных для левшей или использовавшихся левшами. Только два музея смогли предоставить такую информацию. Один из них – Музей Лондона, где хранится левосторонний средневековый плотницкий топор, другой – Королевская Оружейная палата, и в ее экспозиции в Лидсе есть витрина с оружием под левую руку. Нет сомнения, что предметы такого рода существовали и были специально сделаны под особые потребности левшей. Например, специалисты по антиквариату говорят, что в XIX веке имелись специальные чашки для левшей-усачей, хотя Сэдлер так и не смог ни одной отыскать, не в последнюю очередь из-за неточности в большинстве музейных описаний[423].

Характерной чертой последней четверти XX века было развитие групп давления, поддерживающих практически все группы с особыми интересами. Поэтому удивительно, что не возникло системного лобби, выступающего против того, что The Economist назвал «странным упадком этой последней огромной массы угнетенных: левшей». Люди пытались создать такие группы, но до сих пор их попытки практически не приводили к переменам. Несмотря на разделение политического мира на «левых» и «правых», настоящие левые – левши – не имеют политического голоса. В самом деле, нет даже достойного названия для проблем, с которыми они сталкиваются. Джеральд Кауфман предложил назвать ее «декстризмом» из-за предполагаемого превосходства правой руки, засоряющего английский язык дискриминационными фразами, а The Economist – «синистризмом» в знак протеста против укоренившегося в языке «декстрального» словоупотребления. Журнал сухо заметил, что «единственным зафиксированным успехом синистралов в фактически односторонней холодной войне было введение… в медицину термина rectum (прямая кишка) для не слишком почитаемой анатомической детали человеческого организма». По этой шутке уже ясно, что развернутая журналом кампания была не вполне серьезной, и обе заметки о лево- и праворукости были опубликованы в легкомысленных рождественских редакционных статьях. Похоже, любое обсуждение потребностей левшей почти сразу затирается плоскими каламбурами о правах левых или «Всеобщей декларации лев человека». Едва ли связь прав левшей с политической корректностью была высмеяна лучше, чем в романе Теодора Делримпла «Так мало сделано». Этот пассаж заслуживает обширной цитаты: