Почти как мы. Вся правда о свиньях

На протяжении всей истории отношений людей и свиней щетина последних считалась ценным материалом. Особенно важна она была для производства щеточных изделий, однако после появления современных материалов в ХХ в. необходимость разводить свиней ради щетины отпала. Свиней стали запирать в душных сараях, и бóльшая часть волосяного покрова исчезла сама по себе. Поскольку потовых желез у свиней нет, они плохо переносят высокие температуры. Можно сказать, что свинья без щетины приспособлена к жизни в условиях, когда воздействию холода она тоже не подвергается. В этом легко убедиться, сравнив покрытых щетиной европейских кабанов с голыми свиньями, обитающими в Юго-Восточной Азии (бабируссами) или Африке (бородавочниками). В целом то же касается слонов и носорогов, современные виды которых шерсти не имеют, как их обросшие волосяным покровом предки, обитавшие на севере, но давно вымершие.

Вплоть до Первой мировой войны свиноводство считалось второстепенной отраслью хозяйства, приносившей крестьянам лишь незначительный доход. В межвоенный период все молниеносно изменилось. В 1920-е гг. свиноводство переживало бурный рост. Только с лета 1928 г. по лето 1929 г. свиноводство в Ругаланне выросло в полтора раза. Продолжился процесс и в 1930-е: за 10 лет объемы производства выросли более чем в два раза[215]. Норвегия вдруг превратилась в крупного экспортера сала в Англию, которая сама на весь мир славится местным беконом. Впрочем, это не идет ни в какое сравнение с тем, что происходило после Второй мировой войны, особенно в 1960-е гг. и далее.

Сегодня, по сравнению с 1960 г., число хозяйств и занятых на них в Норвегии людей сократилось на четверть. И вот какой парадокс: в 1960 г. в стране на убой отправлялось 13 500 тонн живого веса животных. На 2018 г. этот показатель составлял уже 325 000 тонн[216]. Кажется, что такое практически невозможно, но в 1960-е гг. была заложена основа для технологической сельскохозяйственной революции, когда лошадей на полях заменили тракторы, а на смену ручному труду пришли кормоуборочные комбайны и механические косы. Если в 1950-е гг. косьба и укладывание могли занимать недели, в 1960-е на это уходили считаные дни. Благодаря развитию сельского хозяйства после Второй мировой войны Норвегия испытала второе «великое перерождение», какого не было с XIX в. Под «великим перерождением» норвежские историки понимают процесс, в ходе которого новые технологии позволили увеличить производство продуктов питания, а население мигрировало из деревень в города, причем все это с большей скоростью и интенсивностью, чем в девятнадцатом столетии. Перемены наблюдались не только на полях, не менее важно и то, что происходило в домах.

Поскольку число работников, да и самих хозяйств уменьшалось, увеличить производство мяса можно было только одним способом: путем увеличения голов в стаде. Последствия для оставшихся крестьян были предсказуемы: им пришлось выбирать, на что делать упор в большей степени. Злаки, овощи, коровы, куры или свиньи? Надо было решать. Совмещать все, а свиней держать для утилизации отходов, больше не получалось. С тех пор возделывание земли стало прерогативой крупных специализированных предприятий. Дни самостоятельных хозяйств были сочтены.

Отказаться пришлось от многого. Самостоятельные хозяйства были старейшим экономическим образованием, существовавшим со времен перехода от охоты и собирательства. С развитием городов все больше их жителей становились зависимыми от крестьян, которые производили для них продукты питания. В этом все равно сохранялись некая преемственность и память о прошлом. Для свиней же новая форма хозяйствования означала, что они больше не могли питаться отходами. Вместо этого вспомнили про подход древних римлян, когда свиней кормили тем, что годилось в пищу и человеку, а это подразумевало специально созданные комбикорма, состоявшие из злаков, жиров, белков и витаминов. Переход на комбикорм был обусловлен не только нехваткой органических отходов – благодаря ему улучшалось здоровье животных, они быстрее росли. Таким образом, и само разведение их стало выгоднее.