Почти последняя любовь

Со стороны запада заходили сумерки. Еще полчаса, и станет темно. Посеребрят фонари дорогу и зажгутся чужие окна. Окна, где все дома… И нужно возвращаться в бесконечный угловатый вечер. И пережидать ночь. И отмечать в календаре еще один прожитый день. Без него. 319-й.

– Мама, я хочу есть. Хлеб с маслом и оладьи.

– Сына, давай еще немножко покатаемся…

– Давай…

Только не сразу домой. Там везде он. Его медицинские энциклопедии, учебники по английскому. Агата Кристи, все 110 томов на языке автора. Его рубашки, халаты, костюмы. Его запах на спортивном свитере. Она нюхала его очень бережно, боясь, что завтра он, в конце концов, выветрится. И что же тогда делать? Чем дышать?

Таня часто перебирала его виниловые пластинки. Слушать не могла, только гладила с двух сторон. Фотоальбомы в чемоданах стояли на антресолях. Переложенные страницы калькой, где в уголках с прорезями – застывшие и такие дорогие кусочки их жизни. Кусочки их любви… Пару раз она встала на табурет, но руки не поднимались вверх. Она тогда долго плакала. И где ни тронь рукой: висок или лобная доля – везде он. Играющий в волейбол и выпрыгивающий из воды по пояс. Идет принимать зачеты в медучилище. Защитил кандидатскую. Сообщил, что скоро уезжает в Афган…

И все-таки вошел вечер. И пока варилась молочная каша, менялись промокшие колготки, искали потерявшегося зайца – тиски в груди чуть отпустили. Купание, «хочу еще», «почитай сказку Мойдодыр», «принеси водички, нет, лучше чаю и хлеб с маслом, а можно завтра не идти в детский сад?»… А потом – тишина. Только включенный телевизор с «Долгой дорогой в дюнах», от которого еще больше хочется выть. Разбросаны детские вещи по квартире. Свалены в кучу ботинки в коридоре. Посуда с засохшей манкой в раковине. Случайно уписанные трусики… Она, как автомат, все возвращала на место. Возвращала дому тот порядок, который любил он. Взяла с полочки французские духи и… поставила назад. Вот он приедет и тогда… Только когда?

Март. 1981 год

Георгий подъезжал к Кабулу во время затишья. Он ехал на местный рынок купить жене настоящую дубленку и, может, украшения из полудрагоценных камней. Была пятница. Весело светило солнце, и местные жители играли в бузкаши. Их целью было удержать игровой снаряд, в роли которого выступала обезглавленная туша козы. Он смотрел из окна, как крепкие мужики на лошадях азартно играли с мертвой козой в футбол.

В городе было шумно. Бегали чумазые, давно не мытые и не стриженые дети со спутанными волосами. На смуглых лицах сидели огромные глаза с белоснежными белками. У многих не хватало рук. Женщины, в бурках, обутые в чарух – подошвы из телячьей шкуры, привязанные к ноге шерстяными веревками, несли на голове медные тазы с горячими лепешками. В уличном кафе мужчина стриг себе бороду в ожидании завтрака. Шел с грузом верблюд. А сверху чистое небо с облаками, напоминающими песочные пряники в виде зверюшек.

Кабул, как и все города в Афганистане, делился на старый и новый. Но непрерывной лентой с запада на восток тянулся базар. Место не только купли-продажи, но прежде всего пункт обмена новостями и религиозных проповедей. Кое-где его прерывали караван-сараи, что означает постоялые дворы.

Здесь все смешалось. Миски со специями, шапки, кепки, яркие женские платки, бусы и браслеты… Тюбетейки, чалма и паколь. Украшения из серебра и стеклянные серьги. Остроносые кожаные туфли без задников на высоком каблуке. Широкие покрывала, закрывающие женщин с головы до пят. Кожаные куртки и пальто.

Георгий вместе с другом шел по длинному ряду. Они держали друг друга в поле зрения и все время перекрикивались. В одном из богатых отделов, завешенных коврами, он увидел то, что искал. Красивую тонкую дубленку. Он стал договариваться с продавцом, который нервно поглядывал в сторону. Вдруг ниоткуда появился заросший моджахед, вооруженный до зубов. От него пахло гнилью и давней мочой. Он направился к Георгию со зловещим лицом и стал выталкивать его из палатки. Георгий понимал, что сейчас его окружат такие же бородатые воины и возьмут в плен. Он думал только полсекунды. Этого мгновенья хватило, чтобы распахнуть одежду и схватиться за кольцо гранаты.

– Еще одно движение, и я подорву себя вместе с этим торговцем и соседними тоже. – Георгию казалось, что он кричит, как никогда в жизни. На самом деле он прошептал холодным шепотом.

Наступила тишина. Моджахед растерялся, а продавец стал бледным как вода. Он начал настороженно, на языке дари что-то объяснять моджахеду, прикладывая руку к сердцу. Георгий стоял с заклинившими пальцами и обреченным лицом.

– Ну, решайте или умираем все вместе…

Георгий говорил отрывисто. На хорошо понятном английском. Через секунду моджахед пропал так же незаметно, как и появился. Все с ужасом смотрели на Георгия, который не знал, как вытащить пальцы из кольца. Подбежал друг, который все это время без движения стоял в двух метрах он него.

– Молодец! Все позади. Пойдем.

Георгий смущенно прошептал: «Помоги мне разжать руку».

Два года спустя…