Почти последняя любовь

В его комнате пахло юностью, тетрадями и кустами сирени, которые настырно лезли в окно. Под стеной стоял огромный черный кожаный диван с полками и зеркалом посредине. На полках на одной ноге жили чугунные старинные подсвечники.

Они зажгли свечи и накрыли стол. Хек, батон, конфеты и шампанское. Разложили треугольником салфетки. Достали из тумбочки разномастные стаканы. Вместе бегали на улицу, чтобы позвонить маме из автомата. А потом предупредить и подружку, у которой Маечка осталась ночевать. До ночи говорили, смеялись над общим другом с чудачествами и грели самовар, чтобы помыться.

Его большой кожаный диван от давности вздулся как воспаленный прыщ. Ровно посредине. Когда он спал один – «прыщ» уходил в пол под тяжестью его тела. А Маечку пришлось придерживать рукой, чтобы она не скатилась, как с горки. С простыней, по которым зеленым было каллиграфически написано «Минздрав». Ему не пришлось ее раздевать, разъединяя петли лифчика. Она сама все сняла, постирав в умывальнике белье и вывесив ее на веревку за ставнями. А потом лежала с напряженными обеими руками, внутри которых стали металлическими мышцы. Одной рукой она намертво придерживала торчащие соски, а второй – как лодочкой закрывала вход во влагалище.

У Георгия натянулись нервы и не осталось ни одной ощутимой части тела, кроме выпученного члена. Он боролся с Маечкой, недоумевая: пришла сама, изначально зная о последующих событиях, разделась до наготы и разделила его постель. Заняв ровно половину. К чему тогда этот карнавал?

Из крана капала вода. Она, по незнанию, его плохо закрыла. В перерывах между борьбой он еще больше раздражался, слушая эту бесцветную, звонкую ноту. Случайные машины оставляли на стенах желтые пятна от фар. Они расползались, словно были под воздействием алкоголя. Он перекатывал между влажными пальцами ее соски – она била его по рукам. Получались звонкие хлопки. Он хотел поцеловать ее в шею – она начинала кусаться. Он пытался аккуратно войти – она брыкала его полными от колена ногами, больно задевая настороженный пах… А когда стало судорожно светать и Георгий, измученный бессонной ночью, бессмысленностью происходящего, отвернулся, чтобы хоть немного вздремнуть – Маечка вдруг засуетилась. Она неожиданно испугалась, что все напрасно. Что-то, чего она так усиленно добивалась, выходит из-под контроля. И больше не будет никаких попыток.

И тогда решила сдаться, ведь она уже достаточно набила себе цену.

И все случилось… Быстро и неинтересно. Он кончил одним длинным движением… А она победно повернулась к нему лицом и глупо улыбаясь, сказала:

– Вот женишься на мне и будешь это делать каждый день. Вот так!

И удобно устроила неаккуратную голову на подушку…