Почти последняя любовь

Парк насквозь пропитан январем.

Отдыхают старые качели

Остановка близко, за углом.

И трамвай проехал еле-еле.

Вот зима уселась за рояль.

И играет просто, лишь по белым.

Ты не смотришь на меня, а жаль.

Я тебе понравиться хотела.

Спит на ветке толстый воробей.

А, проснувшись, прыгнул прямо в лужу.

Я тебя встречаю у дверей.

Может быть, по-детски, неуклюже.

Парк молчит. Он словно неживой.

Лишь зима играет сонатину.

Я живу как будто бы с тобой.

Только почему-то ветер в спину.

…Это была трудная зима. В небе образовалась дыра, и оттуда радостно и беспрепятственно валил снег. Люди надели валенки. Снегири насунули шапки. В каждом дворе стояла кривобокая снежная баба. Какая-то птица повадилась отъедать ей нос. За морозом не было видно воздуха. Но пришел Николай…

На кухне доходил пирог с сыром. Тонко пахло кислой капустой, огурцами из бочки и помидорами. Желтые свечи дразнились, у кого длиннее язык.

– Привет. К тебе невозможно доехать. Разве что на санях.

– Ты голодный?

– Как никогда.

Через минуту он, в домашних джинсах и теплых тапках, жевал с закрытыми глазами. С помидоров стрелял сок. Маленькие грибочки вкусно хрустели, и таял пирог. Они пили домашнее вино. Она – много, а он – чуть– чуть. А когда на кухне стало жарко – зашли подарки. У него была большая, с вертикальными полосками, коробка. У нее – маленькая, пахнущая модными духами…

У Любви бывают мигрени. Иногда ей холодно. Иногда ей хочется умереть… Но сильная любовь умеет терпеливо пережидать. Слабая – нервно закрывает дверь перед самым носом.

У нее иногда, от слабости, кружится голова. А от жажды пересыхает во рту. Она не может безостановочно смеяться. И тогда плачет, глядя на жидкий дождь.

Любовь – это и одинокий вечер, и молитва, и безусловная вера. Это – и вдруг случившаяся простуда, сложное настроение и чай, выпитый из одной чашки. И кто не принимает оборотную сторону Любви, тот не может принять всю Любовь.

…Он болел… Она звонила и читала ему стихи

Увези меня к морю, хоть на день, хоть на час.

Я не скрою, конечно, денег мало у нас…

…У него был чужой голос, охрипший до колен. А между ними – тысяча километров.

У бесконечной зимы порвался календарь. Никто не знал, сколько еще? И нос, в придачу, потек. Так что под крышами только с носовым платком.

– Что болит?

– Душа. Очень сильно. Скучаю.

– Спасибо тебе.

– За что?

– Ты показал, как болеют настоящие мужчины.

По трубам, как по сосудам, бежала вода. Рядом – холодный пол. В углу выросла паутина. Она брала в руки пылесос, а руки падали вниз.

Он болел. Уже три дня. В коридоре не было света, и она билась об стены. Кто-то стучал молотком. Некстати… И некстати этот выходной… Она расправила юбку. Хотела его укрыть. Ткани не хватило.

Полночь. Выпит барбовал, валидол и корвалол. Впустую. Сна нет.

– Дорогой, ты не видел мое сердце?

– Видел. Оно у меня в груди…