Почти серьезно…и письма к маме

Мы слышим, как гудит наполняющийся громадный зал, и среди гула раздаются крики продавцов, которые ходят среди публики со своими лотками. Продают всякие штуки. Тут и затейливые шары, внутри которых видна надутая фигурка Микки-Мауса или другого зверька, и свистульки, и зонтики, и пальчики-фонарики или светящиеся шарики на шнурке. Последние в изобилии появились в Нью-Йорке. Когда шарик начинаешь вращать на длинном шнурке, маленькая батарейка подключается к лампочке и шарик горит. И вот представьте себе: гаснет свет в многотысячном зале, и в темноте крутятся тысячи горящих маленьких лампочек. Красота неописуемая. Это повторяется каждый раз, когда в зале по ходу программы гаснет свет.

Здесь шариков нет, но есть горящие палочки (тоже красиво).

Ну и конечно, продается мороженое, взорванная кукуруза, конфеты и жвачка.

Дядьки в ковбойских костюмах продают ковбойские шляпы и кнуты. В общем, торговля идет вовсю. Поэтому рядовые американцы долго думают, идти в цирк или нет. Они подсчитывают стоимость билетов (а билеты довольно дорогие. В Нью-Йорке стоили от 3‐х до 7 долларов).

И стоимость стоянки машины, и вероятность траты на игрушки и сласти для детей.

Но вот начинает греметь оркестр, и идет парад. Буря аплодисментов. А в некоторых городах публика вставала. Идет номер Адаскиной (воздушная гимнастка), он проходит прилично. А затем, чтобы зарядить и ошеломить публику, идут «Довейки» (прыгуны). Принимают их отлично, а когда делается сальто на ходулях, публика ахает и ревет после этого.

Затем идет номер Ермакова с собачками. У него собачья школа (парты, доска). В номере много текста, где он задает собакам вопросы. Выучил он старательно английский текст, но т. к. и по-русски-то говорит с трудом, то можете себе представить, как он говорит по-английски?! В Нью-Йорке спросили одного местного оркестранта-украинца: «Ну как, понятно, что говорит Ермаков в манеже?» На что последовал лаконичный ответ: «Псов мы розумием, а человека нема!»

Но публика все равно реагирует на действия собак. После Ермакова мы делаем «Змейку» (а после девочек даем «Насос»). Репризы принимаются очень хорошо. Четвертым номером Логачева (она уже работает после падения). На уборке проволоки мы делаем гирю. Интересно, что гиря проходит слабее, чем в Союзе, но зато после нее очень долго хлопают.

Идет Коля Ольховиков. Это, пожалуй, единственный номер, который с начала до конца сильно принимается. За ним мы даем «Лошадок». «Лошадки» проходят очень хорошо с начала до конца.

Во время номера Солохиных мы спешно переодеваемся на «Бантики» и тянем их, пока не поставят аппарат Магомеда (канат). «Бантики» принимают очень хорошо. После Магомеда (отличный номер) мы даем «Баланс», а затем «Воду». Ну, «Вода», как знаете, «битая карта», и рев стоит в зале в течение всего антре. Заканчивает первое отделение ансамбль джигитов. Принимают номер прекрасно, и после этого антракт.

Второе отделение в паузах мы не выходим, и два номера перед Кио (Кудрявцев и Амвросиева с Шихниным (муз. эксцентрики) идут без паузы. Заключает программу Кио, где мы принимаем самое деятельное участие. Танька лезет в ящик, а затем, стремительно переодевшись, летит к магнитофону, весь аттракцион она сидит возле него, глядя в манеж, и в нужную минуту включает его, когда мы открываем рты. Говорим мы под фонограмму, которую записали на студии звукозаписи в Нью-Йорке. Иногда магнитофон барахлит. Мы открываем рты, как рыбы, а динамики молчат. Или вдруг магнитофон сам переключается на малую скорость, и по цирку плывет бас Шуйдина или мой. Тогда за кулисами раздается чей-то испуганный крик: «Никулина сломалась!» И бегут за электриком.

Кио принимают хорошо. Особенно здорово принимают превращение женщины в льва. После сжигания идет эпилог. Коля Ольховиков поет в микрофон прощальную песенку (куплет по-русски и куплет по-английски). Публика не расходится (не то что у нас). Все слушают песню до конца, а затем начинают хлопать и кричать. А мы уходим (пятимся к выходу) и машем на прощание руками.

Спектакль окончен. Медленно, не торопясь, разгримировываемся и идем в гостиницу. Мы проходим через пустой зал. Огромное помещение пусто, только груды стаканов и пакетов валяются под стульями. Как-то грустно становится, глядя на этот пустой зал. Только что здесь было море света, музыка, аплодисменты и смех, а теперь… никого.

Приходим в номер. Пьем чай и смотрим телевизор. Передачи в субботу и воскресенье до 4‐х утра. Фильмы всякие, и ковбойские, и гангстерские, и фильмы ужаса. Редко концерты. И все это через каждые десять минут прерывается бесконечной рекламой. Рекламируют все, что нужно и не нужно.

Вот и все пока. О нашей жизни здесь можно писать бесконечно. Ко многому мы привыкли уже, и нам кажется уже это неинтересным, а вам, наверное, интересно все. Ну, приедем и все подробно расскажем. Это письмо повезет Петя, наш переводчик, и мы надеемся, что ты скоро получишь его. Вот и все пока.

Танька целует, а Мишка шлет привет.

Обнимаю тебя, целую крепко.

Передай привет всем друзьям.

Твой Юра