Почти цивилизованный Восток

– Тори, дорогая… Тори очнулась! – Голос маменьки дрогнул, и листок бумаги, выпав из ее пальцев, порхнул на темный ковер, где и остался лежать светлым пятном. – Если это правда, то…

– Я велел заложить экипаж. – Отец поднял записку. – Эва, ты пока останешься здесь. Я понимаю, что тебе хочется увидеть сестру…

Не очень, но Эва кивнула.

– Однако ты еще слаба. И должна отдыхать.

– Я сейчас соберусь… – взволнованно выдохнула маменька.

– Конечно.

Она вышла, едва ли не выбежала. А Эва осталась. И отец. Он все с тем же выражением лица смотрел на записку, а еще…

– Ты не слишком рад. – Эва огляделась и забралась в старое кресло, которое всегда стояло у камина. Пусть даже огонь не горел, но кресло оставалось таким родным, уютным.

– С чего ты взяла?

– Я вижу. Тоже… опасаешься?

– А ты?

– Я ее видела. Когда… спала. Она не потерялась, отец. Она просто не хотела возвращаться. А сейчас захотела. Но… она другая. Стала другой.

Отец чуть склонил голову.

– Она тоже моя дочь.

И добавил:

– Маме не говори, она слишком уж эмоциональна.

– А Берт где?

– Уехал.

– Куда?

– Хочет все же отыскать тот дом. Но в этом нет особого смысла.

Отец подошел к окну и оперся на подоконник. Странная у него привычка, стоять вот так, просто глядя в серое стекло. Оно здесь толстое и отлито, кажется, в незапамятные времена. И надо бы поменять. Но сама мысль о том, чтобы что-то изменить в кабинете, казалась ему кощунственной.

– Иди отдыхай. – Он стоял долго. А Эва не торопила. Сидела. Взяла в руки записку, но не читала. И думала, думала… только все равно ничего не придумывалось. – Все будет хорошо.

Это Эва уже слышала.

Глава 39. О том, что улики – дело тонкое

Бертрам Орвуд смотрел на темный остов дома. Смотрел хмуро, и пальцы его сжимали набалдашник трости. Чарльз ощущал холодные волны Силы, до того неприятной, что хотелось отступить.

Люди и вовсе старались обходить некроманта стороной.

А людей было много.

Пожарные.

Полицейские.

Любопытствующие и те, кто затаился в тени, ожидая, когда все лишние отбудут, дав возможность покопаться в развалинах. Там ведь осталось многое.

– Пожар начался на рассвете, – произнес Орвуд.

Над пожарищем поднимался дым. Сизый, легкий, он тянулся к небу, чтобы после, изогнувшись, вновь излиться на узкие улицы.

– И дом заметили, когда он уже вовсю полыхал. Выходит, отец прав.

Орвуд сделал шаг, и худенький полисмен в мешковатой, явно доставшейся от кого-то форме поспешил убраться с пути.

– Искал? – поинтересовался Чарльз.

– Не скажу, чтобы специально. Мне нужно было подумать. То, что рассказал отец, – это нехорошо.

Кто бы спорил.

И Чарльз кивнул. Огонь… огонь еще жил. Там, среди черных углей, залитых водой. А ведь когда все началось? Не тогда ли, когда они уехали из Клуба?

Скорее всего.

И… случайность? Уголек, выбравшийся из камина? Свеча, что упала на бархатную портьеру? Что-то иное, такое же нелепое, но при том обыкновенное донельзя?

Вряд ли.

Дом был стар, но не настолько, чтобы взять и вспыхнуть. В нем должны были сохраниться артефакты, которые защитили бы от огня. В любом мало-мальски приличном доме они есть. И пусть разыгравшийся пожар им укротить не под силу, но с угольком и свечой они бы справились.

Нет, тут другое.

Что-то такое… опасное. Очень опасное.

Ноздри Орвуда раздулись.

– Здесь кто-то умер.

– Господин? – Перед некромантом появился человек в сером костюме, измазанном сажей. – Туда пока нельзя. Горячо.

– Погоди, – Чарльз удержал друга. – Сейчас я попробую. И в любом случае стоит подождать, пока погаснет.

Он не собирался возвращаться сюда.

Да и…

Посыльный от Орвуда появился после обеда. И этот обед с непривычно притихшей Августой, которая смотрела только в свою тарелку, суетливой маменькой и дядей, что пытался быть любезным, – тянулся и тянулся. А когда закончился, Чарльз выдохнул с облегчением.

А тут посыльный.

Записка.

Пара слов. Просьба. Просьбу он готов был исполнить, но с огнем справились и так. Хотя… нет, не справились. Он еще жив. Тлеет там, внутри.

Соваться опасно.

Огонь – коварная стихия. И нынешний, почти захлебнувшийся водой, готов подняться, вцепиться в осклизлые развалины.

Чарльз поднял руки, дотянувшись до пламени. И пламя поспешило навстречу – счастливое, что его услышали. Угли зашевелились, выплевывая один за другим тонкие жгуты огня. А те, добираясь до Чарльза, обнимали пальцы, ластились и пробирались в кровь.

И та их принимала.

– Огонь магический, – спокойно произнес Чарльз, чувствуя, как там, в глубинах дома, жгуты свиваются друг с другом. Их было много. Слишком уж много. – Отведите людей. Будет еще один выброс. Не уверен, что удержу.

– Диксон?

– И ты тоже отойди.

– Твоя жена меня убьет, если с тобой что-то случится, – произнес Бертрам.

– Поэтому ты решил, что лучше уж самому? За компанию, так сказать?

Улыбнуться получилось.

А ведь… да, Чарльз чувствует огонь куда как лучше. И будь здесь Милисента, он точно бы справился. Вдвоем всегда легче.

– Погоди… у тебя камни есть? Драгоценные?

Бертрам сунул руку в карман и вытащил кошель, в котором обнаружились… алмазы?