Почти цивилизованный Восток

Диксон выправил документы. Правда, мальчишку забирал. Увез куда-то, но к вечеру вернул, целого и раздраженного донельзя. Матушка потом еще выговаривала, что нельзя так с ребенком. А ребенок кивал, щурясь, что, мол, и вправду нельзя.

Хитрый он.

Но Эдди видит, что творится в этой серой башке.

Слева поднимались кусты, как и справа. Были они лохматы, но в темных космах поблескивали белые звездочки цветов. Пахло… садом и пахло. Влажным. Живым. И сад этот, подбираясь к самому дому, склонял длинные ветви над камнем, словно пытался дотянуться.

И не дотягивался.

Сам дом, пожалуй, походил сразу на все местные дома. Лестница. Статуи у основания. Колонны. Портик. Стены из красного кирпича и узкие стрельчатые окна. Однако, как ни странно, здесь было спокойно.

– Госпожа. – Матушку встречал старик в темном костюме. – Мы рады вашему возвращению.

Он поклонился, и поклон этот был полон сдержанного достоинства.

– И я рада, Томас. Если бы ты знал, как я рада… – Матушка выдохнула и оглянулась. – Это мой сын.

– Добро пожаловать, господин…

– Эдди.

– Элайя, – мягко поправила матушка. – И мой воспитанник.

Она положила руку на плечо сиу, и тот чуть склонил голову.

– Комнаты готовы?

– Несомненно. Чаю, госпожа?

– Чаю. И… на кухне Нора?

– Ее внучка. Но готовит не хуже.

– Тогда буду рада. Эдди?

– Да, матушка.

– Пусть подают в бирюзовую гостиную. Дом…

– Сохранили в первозданном виде, госпожа. Однако кое-где все же нужен ремонт.

– Я этим займусь.

В доме пахло цветами и еще чистотой, и запах этот тонкий щекотал ноздри. Хотелось чихать и еще спрятаться куда-нибудь. Не то чтобы на Эдди глазели. Нет. Дом был пуст.

И с прислугой надо бы что-то решить.

Но все равно как-то не по себе.

– Сегодня я буду занята. – Матушка устроилась в кресле у окна, выходившего в сад. – Пора разобраться с письмами. Сколько ни откладывай… И да, гардероб. Будь добр появиться вечером. Тебе тоже нужно обновить гардероб.

Вот уж без чего Эдди точно обошелся бы.

– Представление, дорогой. – Матушка понимала его без слов. – Чуть больше недели осталось. А это мало. Очень и очень мало. Мой брат желает видеть тебя при дворе.

– Не было печали, – буркнул Эдди.

А матушка хихикнула как-то совсем по-девичьи:

– Я думаю, он хочет не только Милли представить, но и тебя. Боже, я должна это видеть. Должна!

Эдди вздохнул.

Не стоит огорчать матушку. Тем паче что улыбка на губах ее поблекла. Чашка из какого-то странного полупрозрачного стекла вернулась на блюдце.

– Иди уж, – сказала матушка. – И ни о чем не беспокойся. А я займусь письмами… Но к девяти чтобы был дома!

Эдди снова вздохнул.

И пообещал:

– Буду.

Только показалось, что матушка не услышала. Она сидела, глядя на цветы там, за стеклом. На темную зелень сада, на ограду, что виднелась где-то вдалеке, тонкая, почти растворившаяся в близких сумерках. О чем думала?

Эдди понятия не имел. Он встретился взглядом с мальчишкой, и тот кивнул, устраиваясь на полу у ног матушки. Надо же, и на него она влияет. Ну и хорошо.

Шлейф раздражал.

Нет, не только он.

Все раздражало. Две недели походки и приседаний, которые я вынесла разве что чудом. И ведь не скажешь, что свекровь была столь уж придирчива, просто…

Просто поездки во дворец.

Занятия.

Эва, которая постоянно кусает губы и нервничает, кажется, едва ли не больше моего. Ее сестрица, которая притворяется равнодушной, но при этом не упускает случая отпустить шпильку. Причем доставалось всем, а Эве едва ли не больше прочих.

Тонконогий помощник церемониймейстера в дурацком наряде, чем-то напоминающем ливреи тех, кто прислуживал на аукционе. Разве что не в черном.

Нет.

Ярко-золотые чулки. И бирюзовые короткие брюки. Кружево, кружево и снова золото, на сей раз камзола. Визгливый голос:

– Леди, снова пробуем! Двигаемся, не стоим на месте, любезнейшие… такое ощущение, что вас на улице подобрали! Где ваша врожденная грация?

В какой-то момент появилось острое желание сбежать.

А не сбежала я исключительно из врожденного упрямства. И вредности. И желания доказать всем им, а особенно этому надушенному напомаженному типу, что я все-таки леди. Просто родом с Запада.

И вот…

Тот самый день. И леди Диксон, которая с рассвета на ногах, а с нею и весь дом, хотя не понять, зачем.

– Не знаешь, – мне быстро надоело делать вид, что я сплю, – это когда-нибудь закончится?

– Когда-нибудь непременно… – Чарльз подавил зевок. – На самом деле это просто обычай.

Ну да, за который из меня душу вынули. И главное, страшно вдруг стало. А если не получится? Пройти, присесть. Встать. Отступить. Мы тысячу раз повторяли нехитрое это действо, и дома, и там, во дворце… но если вдруг не получится?

Если я споткнусь?

Оступлюсь?

Наступлю на этот гребаный шлейф и грохнусь на потеху публике?

Чарльз, выслушав, пожал плечами:

– Встанешь, отряхнешься и пойдешь дальше. В конце концов, что тебе за дело до этих людей?

Ну да, наверное. Но…

– Они будут смеяться.

– Милли. – Он поглядел на меня. – Ты прошла город Мертвых, ты встретилась с безумными драконами…

И не такими уж безумными. Так, самую малость.