Почти цивилизованный Восток

– Ты столкнулась лицом к лицу с их свихнувшимся потомком, не говоря уж о пустыне с мертвецами, о сиу и прочем. И вот после всего этого ты боишься, что над тобой будут смеяться?

Ну… да.

А что?

Хотя, конечно, если так, то глупо… донельзя глупо. И эта мысль чем-то успокоила. Спокойствия этого хватило на завтрак, второй завтрак и ранний обед. А потом началось.

Меня причесывали.

Расчесывали.

Одевали.

Раздевали. И вновь одевали. Тыкали в готовое после многочисленных примерок платье шпильками, причитая, что я посмела похудеть на целый дюйм в талии и в бедрах – на полтора. Шили. Подшивали. Распрямляли складки. Разглаживали их крохотными утюжками прямо на мне.

Обсыпали пудрой.

И снова.

Укладывали на шею три ряда жемчужной нити, выравнивая едва ли не по камушку. И перья. Куда уж без страусовых перьев. Этот плюмаж на голове окончательно выбил меня из равновесия.

– Цветы. – Леди Диксон тоже была в каком-то светлом, безумно сложном с виду наряде, в котором я бы и двинуться не решилась. А она ничего, двигалась. – Чарльз, цветы понесешь ты, передашь Милисенте уже во дворце. Букет получился тяжеловат.

Это да.

Таким по макушке шибанешь… нет, нет, я не собираюсь никого шибать. Я… как это говорится, милая молодая леди. Если почаще повторять, глядишь, и сама поверю. Главное – идти и улыбаться.

Улыбаться.

Пошире.

Поискренней.

– Все будет хорошо, дорогая, – успокаивала леди Диксон. – Главное, думай, что рано или поздно, но все это закончится. И я возьму с собой шоколадку.

Ей, в отличие от меня, позволено было иметь ридикюль, правда совсем крохотный, но лучше маленькая шоколадка, чем никакой вовсе.

И мы поехали.

И приехали.

И выбрались из экипажа, даже почти изящно получилось выпорхнуть. Ну а дальше как-то стало почти все равно. Разве что шлейф раздражал.

И букет, который пришлось взять, ибо мужчина с цветами – как-то неправильно. И люди… сколько же здесь людей собралось! Леди Диксон со всеми раскланивается.

Улыбается.

А я молчу и чувствую, что закипаю. Прямо горячо внутри, потому что… потому что они смотрят.

Все смотрят.

Чего они так смотрят-то…

Эдди дернул шеей. Воротничок натирал. Костюм… да не привык он к такому. И не мог отделаться от ощущения, что если чуть поведет плечами, то все это великолепие, ради которого его две недели мучили, просто-напросто треснет.

Вот смеху-то будет.

Или нет?

На него поглядывали, а еще на матушку, которая в своем платье цвета меда смотрелась как должно. И держалась так, будто именно во дворце ей самое место.

И…

– Дорогой. – Матушка оперлась на руку Эдди. – Постарайся никого не убить сегодня.

Это будет непросто.

Очень непросто.

На Эдди смотрели. Или нет, на него глазели, разве что пальцами не тыкали. И то, верно, воспитание мешало. А так бы тыкнули. И не только пальцами.

С шелестом раскрывались веера, отгораживая дам, что склонялись друг к другу, перешептываясь.

И…

– А вот и Милисента. – Матушка первой двинулась навстречу. – Мне кажется, ей помощь не помешает.

Это верно.

Вид у Милли был весьма растерянным. А еще злым. И это вот упрямое выражение лица Эдди распрекрасно знал. Он хмыкнул. И с трудом сдержался, чтобы не расхохотаться.

– Не до смеху. – Милисента двинула его локтем в бок. И тут же смутилась, оглянулась воровато, не заметил ли кто этакой вольности.

– А у тебя перья из головы торчат. – Эдди тянуло пощупать. – Я такие видел.

– Где?

– У коней. Выступали там… одни… одна… и на коне чепчик был вот аккурат с такими перьями.

Милисента насупилась.

– Дорогая, – мать Чарльза одарила Эдди вежливой улыбкой, – возможно, ты будешь столь любезна представить нас?

А Чарли где?

Вот, спешит уже на помощь.

– Прошу прощения. – Он коротко поклонился. – Срочное дело, но я вижу, что вы уже… Мама, позволь тебе представить брата моей дорогой супруги, Элайю.

А свекровь у Милли ничего так. Нервы крепкие. Только побледнела самую малость.

– И леди Элизабет, – добавил он. А матушка сложила-таки веер, который до того разглядывала как-то слишком уж пристально. Будто впервые он ей в руки попался.

И вот тут у бедной леди Диксон дернулся не только глаз.

– Ты…

– Я. – Матушка мягко улыбнулась.

– Но ты же… ты же умерла… Прости… это так неожиданно…

Матушка подняла палец к губам.

– Потом. Мы обязательно обо всем поговорим, но после.

– А… он знает?

Матушка кивнула.

– И…

– Как ни странно, но он даже не разозлился. Я ждала, что… Сама я пришла бы в ярость.

Обе леди поглядели на Эдди, и он понял, что лишний в этом разговоре. И не только он.

– Думаю, – Чарли подхватил под руку Милисенту, – нам стоит отыскать в этой толпе Орвудов.

– Наши мамы что, знакомы? – тихо поинтересовалась Милли.

– Выходит, что да. Может, поэтому так активно избегали встречи? Я ведь приглашал леди Элизабет, но у нее постоянно находились дела. То чай, то модистка, и вот теперь… ничего не понимаю. Добрый день, леди Орвуд! Вы сегодня сияете.

Темные алмазы как-то слишком уж ярко выделялись на светлом платье, подчеркивая и его цвет, и бледную кожу леди Орвуд.

– И рад приветствовать…