Почтовые открытки

Но Джек и Старр Саджин были хорошими ранчерами. Их скудная на вид земля вдавалась в национальный лес «Черное облако». Лоял вспоминал бурю с ледяным дождем, во время которой они с Деткой, когда та еще была с ним, ночевали в кухне у Джека и Старр. Он не мог припомнить почему – может, это было тогда, когда ему пришлось менять двигатель у своего пикапа? Дед Джека презирал приземистые фермерские дома и выстроил трехэтажный дом с башенками, мезонином, слуховыми окнами, резьбой в форме гирлянд вдоль карнизов – ни дать ни взять викторианский Огайо. Для такого высокого дома ветра тут бывали слишком сильными. После бури огромные, футов в двадцать, пласты льда, подтаивая и съезжая с жестяной крыши, загибались внутрь и вреза́лись в стены. Выбивали стекла. Ветер гнул деревья, размахивал их пышными ветвями, пока с них не слетала ледяная корка. Сосны под тяжестью льда обвисли, как шерсть у промокшей собаки. Капканы примерзали к земле. Однажды он видел, как койот скользил по блестящей ледяной поверхности, тупые когти были здесь бесполезны, и животное, чуя его веселье, выглядело униженным.

Светлых, с серебристыми крапинками койотов высоких равнин и сухих горных хребтов и чалых пустынных койотов он любил больше всего. Самое смышленое животное в мире, говорил он бывало, сидя в баре. Никто этого не отрицал.

– Его можно обмануть один раз, но дважды – никогда.

– Черт, койот чует запах выхлопа твоей машины на расстоянии ста ярдов с подветренной стороны через три дня после того, как ты там проехал. Зрение у них – как у орла, и им хватает мозгов, чтобы оставлять тебе издевательские послания на земле. – Бармен знал о койотах все. С конца барной стойки к нему прислушивался коренастый ковбой с бакенбардами койотовой масти. – Едят они все. Действительно все: дыни, траву, пшеницу в поле, маленьких домашних собачек, кузнечиков, земляных червей, скунсов. Да, скунсов, ты это знал? – Бармен наклонился к нему, причмокивая губами на каждом слове. – Койот способен и гремучую змею съесть. Даже после того, как она его укусила. Яд на него не действует. Если ничего другого нет, он ест кору и листья, опунцию вместе с колючками, ягоды можжевельника. Птиц, птичьи яйца, мышей, крыс, белок, сусликов, детенышей вилорогой антилопы, лося, оленя, черствые сэндвичи, дынные корки и прочие отбросы. Охотится на кроликов. Ест лягушек и уток, больших цапель и маленьких жучков. Не отказывает себе в удовольствии угоститься телятиной и ягнятиной, и если ты захочешь узнать, куда подевались твои фазаны и перепела, можешь не сомневаться, кто ими полакомился. А матерый старый койот может и собственных щенят слопать, если представится случай. Койот для охотника – катастрофа.

Коренастый ковбой с другого конца стойки уголком губ произнес:

– Да, слыхал я, что во времена, когда земля принадлежала индейцам, тут вообще не было никакой дичи, койоты хозяйничали как хотели.

– Это точно, – сказал бармен, не слушая. – Ты начинаешь отлавливать койотов капканами, а они в ответ – бешено размножаться. Ты ставишь капканы в песчаных промоинах – они уходят на плотные гумбовые[106] наносы, на которых никогда не остается следов. Будешь стрелять по ним с самолета, они нароют нор и, как только услышат самолет, попрячутся в них или перенесут охоту на то время, когда самолеты не летают. Мистер, здесь, на всем Западе, они – неистребимые хищники, машины для убийства.

Койот, маленький волк равнин, подумал Лоял.

За ненасытным аппетитом и хитроумием койотов он представлял себе их находящийся в постоянном движении мир: как они метят границы своих участков, как ухаживают, любят, взращивают семьи, играют в карты, ходят друг к другу в гости. Территории койотов – как государства. Почти тридцать лет он слышит тявкающие звуки их разговоров, ему кажется, что он даже немного понимает их язык, когда они по ночам сбегаются к местам своих воющих сборищ.

В каждом новом месте он ходил с картой и своей индейской книжкой, составляя схемы их пахучих меток, отмечая маршруты передвижений, высматривая следы на песке и в зарослях редкого кустарника. Он исписывал многие страницы заметками о летних и зимних ареалах обитания определенных кланов койотов, на которых охотился годами. Теперь индейская книга была в основном посвящена койотам – следам, которые он видел, оставленным на деревьях царапинам, экскрементам, которые он поднимал и разглядывал, что там внутри – зернистая красная мякоть опунции, жесткие волосяные катышки, темные мясные отходы, кусочки жучьих панцирей. Убийство для него ничего не значило, оно происходило одномоментно.