Под Андреевским и Красным флагом. Русский флот в Первой мировой войне, Февральской и Октябрьской революциях. 1914–1918 гг.

Крейсер «Аврора» стал настоящим «брендом» Октябрьской революции во время празднования ее 50-летия. Именно тогда появился знаменитый красный силуэт крейсера с ярким лучом света, бьющим вперед. Но «Аврора» стала символом революции раньше – в «Кратком курсе истории ВКП(б)» (1938 г.) было сказано: «Крейсер “Аврора” громом своих пушек, направленных на Зимний дворец, возвестил 25 октября начало новой эры – эры Великой социалистической революции». Это не помешало назвать «Авророй» запланированный к закладке на сентябрь 1941 г. крейсер проекта 68-К. Прежний корабль, носивший это название, должен был быть выведен из состава флота, однако новая «Аврора» так и не была заложена. Заметим, что такое решение не противоречило старой традиции русского флота сохранять имя исторического корабля, а не его корпус, и не может свидетельствовать о «непочтительном» отношении к крейсеру революции.

Кроме «Авроры» в вооруженном восстании принимал участие старый броненосец «Заря свободы» (бывший «Император Александр II»), который занял боевую позицию в устье Морского канала, взяв под прицел своих орудий железные и шоссейные дороги, идущие к столице. Вооруженный десант его моряков высадился на станции Лигово.

В период хрущевской оттепели, когда в историографии наметился отход от сталинских схем, когда еще были живы некоторые участники восстания, была сделана попытка пересмотреть роль «Авроры» в революции. Матрос Ховрин, член Центробалта, видный большевик, в 1957 г. написал письмо в ЦК партии, в котором полностью отвергал роль крейсера в Октябрьском вооруженном восстании. Он писал, что на крейсере не было большевистской организации, что он не стрелял и что история с «Авророй» – пример сталинского искажения истории революционного движения. Письмо отложилось в Российском государственном архиве Военно-морского флота и сейчас иногда цитируется как источник «истины в последней инстанции». Вернее будет сказать, что у Ховрина был какой-то «зуб» на авроровцев.

Нет оснований сомневаться, что «Аврора» подошла к Николаевскому мосту (сейчас Благовещенский) и стала на якорь напротив того места на Английской набережной, где сейчас стоит памятный знак. Боевых снарядов на крейсере не было. Центробалт отдал распоряжение об их доставке на «Аврору», но подвезти их не успели. Крейсер дал холостой выстрел из носового орудия. Стоящая сейчас на баке корабля пушка была установлена там при реставрации в 60-е гг., поскольку «родные» шестидюймовые пушки крейсера были сняты с него еще в 20-е гг. и заменены на 130-мм орудия. В свою очередь, этот второй комплект авроровских пушек был снят с корабля в 1941 г. и участвовал в обороне города. Выстрел «Авроры» был громким, примерно в два раза громче, чем у современной полуденной пушки. Он был отлично слышен во всем городе. «И вот, когда я проходил по Конногвардейскому мимо дома Родоконаки… я вдруг содрогнулся, задохнувшись. Показалось, что мне – не то в горло, не то в пищевод – со страшной силой воткнули железный лом. Я обомлел и оглох. Это выстрелила из шестидюймового орудия стоявшая в восьмистах метрах от меня за домами “Аврора”», – так описал свои впечатления в прекрасных «Записках старого петербуржца» Лев Успенский.

Сразу возник слух о стрельбе крейсера по дворцу боевыми снарядами. Утром 26 октября (8 ноября) горожане приходили на Дворцовую площадь, чтобы увидеть своими глазами сгоревший Зимний и рухнувшую Александровскую колонну. На следующий день в «Правде» было напечатано опровержение, в котором говорилось: «Был произведен только один холостой выстрел из 6-дюймового орудия, обозначающий сигнал для всех судов, стоящих на Неве, и призывающий их к бдительности и готовности».

Кстати, миф о многократной стрельбе крейсера поддержал «Краткий курс истории ВКП(б)» – ведь там говорилось о «громе пушек». Сегодня в ходу много спекуляций на тему о том, зачем стреляла «Аврора». Несомненно, одной из главных задач было оказать на осажденных во дворце психологическое давление. Кроме того, громкий, всем слышный выстрел корабельной пушки, который «покрывал» стрельбу сравнительно небольших сухопутных орудий, был хорошим сигналом.