Под большевистским игом. В изгнании. Воспоминания. 1917–1922

Теперь нам предстоял опять большой переход в восемь дней до Сингапура[146]. Погода была превосходная. Дул слабый, каким он бывает вначале, северо-восточный муссон; большой волны он не разводил, но значительно умерял жару, которая, несмотря на зимнее по календарю время, донимала нестерпимо. в открытом океане, вдали от берегов, и страсти и страхи поулеглись; карточная игра, лото, флирт и театральные развлечения завладели вниманием пассажиров и отвлекли их на несколько дней от политических споров, которые после того, как религия отошла на второй план, если не сошла вовсе со сцены, способны как нельзя более разъединять людей и разрывать самые дружеские и даже родственные связи.

Но вот после недельного безбрежного плавания вдали на горизонте показалась земля. Одновременно появились береговые вестники – чайки. Мы подходили к Малаккскому проливу, бывшему еще в недавнее время ареной деятельности малайских пиратов, находивших надежные убежища в бесчисленных бухточках, которыми изрезаны берега Суматры и Индокитайского полуострова. Совместными усилиями военных судов всех наций пролив теперь очищен от этих паразитов, и торговые суда могут чувствовать себя тут так же спокойно, как в Ла-Манше, и даже больше, так как немецкие подводные лодки не побывали здесь и не разбросали мин.

Берег виднелся то справа, то слева, редко можно было видеть землю одновременно с обеих сторон. Воздух был напоен каким-то пряным ароматом, приносимом с берега. Мысленно уносился я на эту землю, где за сплошной береговой зарослью мангровых деревьев текла экзотическая, столь чуждая для нас жизнь, которой почти не коснулась Великая война, которой нет никакого дела до нашей революции. Не думал я тогда, что не пройдет и десяти лет, как искры большевизма долетят и до этих, столь отдаленных от его очага мест и найдут горючий материал для пожара, который Бог знает чем еще кончится для белых властелинов этих стран.

С приближением к Сингапуру вновь возродились всякого рода опасения, но теперь главным образом по поводу возможного дезертирства; ведь здесь была последняя остановка перед Японией, отсюда предполагалось одним переходом пройти до Моджи (в Японии, на берегу Симоносекского пролива), минуя Гонконг, Сайгон и Шанхай. В Японии же дезертировать немыслимо: там каждый белый на счету; белый там как белая ворона. Переполненная населением Япония в эмигрантах не нуждается и моментально водворит его на свое место. Капитан парохода предполагал даже, что местные власти в Сингапуре, быть может, вовсе не разрешат спуск пассажиров на берег. Нечего сказать, дожили мы до почетного положения среди народов: все нас чураются, как зачумленных; вежливо выпроводили из Германии, решительно отказали в гостеприимстве во Франции, строго оберегают от нас и колонии.

Но до полного запрещения спуска на берег дело не дошло: меры предосторожности ограничились лишь тем, что «Могилев» не подошел к пристани, а остановился на внешнем рейде, около километра от берега. Чтобы попасть на берег, надобно было воспользоваться заслугами перевозчиков, правда тотчас облепивших судно, но это все-таки облегчало надзор за пассажирами. Увы, мера эта не достигла цели: когда к вечеру второго дня нашей стоянки произвели поверку эшелона, то недосчитались семи человек. На этот раз три дезертира были из германской группы. Один из них – очень скромный и приличный молодой человек из бывших военнопленных, от которого я никак не ожидал подобного поступка. Двое же других были у меня все время под подозрением. Это были два брата из остзейских бюргеров, очень похожие друг на друга, хотя разница в возрасте между ними была около восьми лет. Очень дружные между собой, настоящие inséparables[147], во время пути они часто развлекали пассажиров, давая концерты насвистыванием самых сложных музыкальных пьес в два голоса, причем умудрялись производить свист непрерывно, и выдыхая, и вдыхая воздух. Настоящие виртуозы. Старший из них уже успел побродить по свету, говорил довольно свободно по-английски. По всей вероятности, изъявив желание ехать на Дальний Восток, они заранее уже имели в виду пробраться на казенный счет в такие места, где их таланты могли бы найти применение скорее, чем в обнищавшей после войны Европе.

Задерживаться в Сингапуре для поисков исчезнувших пассажиров было совершенно бесполезно: коль скоро они сумели обмануть бдительность английской полиции, трудно было ожидать, чтобы поиски эти дали быстрые результаты.