Под чертой (сборник)

Согласно данным ВЦИОМ (июнь 2013 года), 87 % россиян полагает, что гомосексуализм должен быть ограничен или даже запрещен вплоть до уголовной ответственности. И я понимаю их яростное недоумение – что же творится на Западе, где повсеместно легализуют однополые браки, а?! Вон, по данным Gallup (май 2013), 53 % американцев эту легализацию поддерживают (в возрасте до 30 лет – 70 %).

Как так?! Понятно, что на Западе есть либеральные ценности, подразумевающие защиту прав меньшинств, и что была борьба меньшинств за свои права, – но, поскольку меня интересует только наука, я о ней и скажу. Еще в конце 1940-х американский биолог Альфред Кинси выпустил книгу «Сексуальное поведение особи мужского пола»: плод 10-летней работы, итог анкетирования десятков тысяч американцев. Кинси был биолог (а в смысле личной жизни – многодетный семьянин), до этого изучавший орехотворку: мошку отряда перепончатокрылых. Будучи по оказии приглашен читать курс лекций о браке, он и к человеческой сексуальности отнесся с дотошностью ученого, исследовавшего в свое время 150000 экземпляров орехотворки только одного вида. Выводы Кинси взорвали Америку, где в то время гомосексуализм считался болезнью, а в ряде штатов – преступлением. «Судья, рассматривающий дело мужчины, арестованного за гомосексуализм, – писал в своей книге Кинси, – должен помнить о том, что почти сорок процентов мужчин в его городе могли быть арестованы в какой-либо момент их жизни по тому же обвинению…»

В России не известны ни труды Кинси, ни его последователи, изучающие то, что составляет значительную часть натуры Homo sapiens, скрываемой от посторонних. Россия сегодня в этом смысле близка к Америке 1940-х. Да-да, я понимаю, что 87 % россиян верят в того бога, что един в трех лицах – Первый канал, «Россия» и НТВ. И кого им покажут с экрана в качестве врага, того и ненавидеть будут. Но ведь российская Академия медицинских наук (одна из трех существующих сегодня «официальных» научных академий) даже не пискнула, когда в наши дни развернулась постыдная, с моей точки зрения, травля геев, включая возрождение бригад «ремонтников» под духовным началом темного, как безлунная ночь, националиста Тесака.

Все три российские Академии вообще помалкивали, когда в стране начался мощный разворот в сторону новых темных времен, когда стала преобладать идея, что чем примитивнее гражданин России и чем меньше он знает о мироустройстве и о себе самом – тем лучше, поскольку им проще управлять. То есть когда интеллектуальный запрос стал исчезать, заменяясь материальными потребностями, которые так легко удовлетворять при высоких ценах на газ и нефть. Это не вполне новинка: наша страна уже проходила такой этап в 1920-х, когда был взят курс, говоря словами Бухарина, на «организованное понижение культуры» (Бухарин, кстати, этот поворот и провел).

Я долгое время думал, что молчание академических ягнят вызвано их элементарным страхом – потерять зарплату, или государственное финансирование, или должность, дающую доступ к ресурсам (недавно опубликованные доходы ректоров университетов дают представление о впечатляющей величине ресурсов).

А сейчас я все больше думаю, что эти ученые – они такая же часть нашего общества, как и все остальные. То есть они, возможно, теперь такие же темные и средневековые во всем, что не касается их дисциплин. Ну, биологи ни фига не знают историю (и принимают за чистую монету мифы), а историки темны по части квантовой физики (с ее принципом неопределенности и отсутствием детерминированности), а физикам по барабану социология и политология, в чем они являют невероятный контраст советским физикам, среди которых процент диссидентов зашкаливал потому, что советские физики были образованными во всех смыслах людьми, подкованными и в лирике тоже, и их картина мира естественным образом приводила их к критике неэффективного, стагнирующего режима.

Я понимаю, что моя гипотеза, сводящаяся к тому, что российские ученые выродились до уровня обывателя, чрезвычайно для них оскорбительна, однако льстивость (как и оскорбительность) никак не являются критерием истинности. Мне эта гипотеза кажется непротиворечивой, – хотя я был бы счастлив, если бы ее опровергли.

После кончины СССР наука отделилась от общества (а общество, занятое потреблением, и не возражало) и сидела тихо по своим норкам, тихо грызла зерно, причем не всегда науки, – лишь бы ее не трогали.

А теперь к мышкам пришла кошка и сказала то, что думала: вы на фиг никому не нужны, тратиться на вас куда дороже, чем закупать готовое за Западе, и шлепнуть вас окончательно мешает только то, что стрижка мышей напоминает стрижку поросят: писку много, шерсти мало.

Мне, у которого в детстве было три кумира: дедушка Ленин, космонавт Гагарин и академик Келдыш, – довольно грустно все это писать. Тем более что, повторяю, российская наука и российское общество друг друга стоят, – как стоит их и российская власть.