Под диктовку Альцгеймера

Тем не менее, я договорилась с химиками, и они разрабатывали блокаторы рецепторов, действие которых я потихоньку проверяла. И как раз на днях убедилась, что иду в правильном направлении. Больная со второй стадией Альцгеймера, которая забывала, что делала 5 минут назад, и заменяла дыры в памяти на выдуманные воспоминания, внезапно перестала фонтанировать обвинениями в адрес вороватых врачей и медсестер-садисток, и и через десять минут после завтрака еще могла довольно уверенно ответить, что сыта. Да, уже через полчаса она забывала, что уже позавтракала, но и это было большим достижением. Хотя увы, при обследовании выяснилось, что рецепторы эстрогенов по прежнему рабочие, а значит, результат был кратковременным. Но и это было огромным шагом вперед.

Я понимала, что уже утраченные отрезки памяти не восстанавливаются, как не восстанавливается и усохший, порезанный на дольки мозг. Но ведь в данном случае болезнь зашла довольно далеко, а моим горячим желанием было останавливать страшную болезнь в самом начале. Если рецепторы эстрогена заблокировать, когда они лишь перешли с женского гормона на амилоидный белок, болезнь будет остановлена навсегда. И даже при поздних стадиях больного можно зафиксировать в том состоянии, до которого он дошел без лечения, и не допустить дальнейшего разрушения мозга.

Глава 7. Зоя

Она очнулась от пронизывающего насквозь холода, и долго не могла понять, где находится. Пыталась подняться, но, встав на четвереньки, поняла, что на ногах не ее удобные, как тапочки, ботильоны, а какая-то огромная грубая обувь, спадающая при резком движении. Руки болели, как от тех, недавних порезов. Она поднесла одну руку в глазам и ахнула: длинный рукав нарядного оранжевого свитерка был заляпан кровью и сильно разорван. В прорехах виднелась рука с несколькими царапинами, уже распухшими и начинающими гноиться. Не веря своими глазам, она смотрела на порезанную руку, испытывая что-то вроде дежа-вю. Совсем недавно она сама резала себя ножом, но те раны давно зажили. Но сейчас на руках свежие порезы, вдобавок, на них надеты огромные брезентовые перчатки. На черной ткани виднелись бурые разводы — наверное, от ее крови. Или это чужая кровь?

Со стоном она поднялась все же на ноги, поскользнулась на мокрых листьях и снова упала. Не пытаясь больше встать, она кое-как села и начала озираться вокруг. Похоже, она лежала в глубокой канаве, полузасыпанной мокрой пожухлой листвой. Как долго она тут находилась?

Она попыталась вспомнить хоть что-то, хотя голова тут же отреагировала сильной болью. Вот она открывает дверь квартиры… это было совсем недавно, пару минут назад? Или прошло больше времени? Она посмотрела наверх, но заходящее солнце. Домой она вернулась рано утром, так что прошло часов пять, не меньше. Но что там произошло? Она не помнила ничего. Вот дверь открылась в темноту… вот темнота стала потихоньку рассеиваться, и она сидит в сырой канаве, грязная, промокшая насквозь, с пульсирующей головной болью. Плаща на ней не было, и она не могла вспомнить = успела ли снять его в прихожей, или его украли уже после…

Отчаявшись понять, что происходит, она снова попыталась встать на ноги, и на этот раз это удалось. Но шею что-то холодило. Она осторожно нащупала какую-то мокрую скользкую тряпку под подбородком, но так и не поняла, что это. С тихими стонами она приковыляла поближе к краю канавы, которая оказалась глубокой, почти под подбородок, попыталась вскарабкаться наверх, но мокрые корни вырывались из ослабевших рук, несмотря на садовые перчатки, и она скользила вниз, не в силах преодолеть подъем. Она ощупала карманы — мобильник лежал в одном из них. Обрадовавшись, она начала нажимать на кнопки экстренных служб. Мобильный в ответ молчал, и лишь минут через пять она сообразила — он полностью разряжен. Зоя снова села на мокрые листья и начала тихо плакать.

Тем временем солнце уже зашло, и начало быстро темнеть. Она представила, что ей придется заночевать в этой канаве, корчась от ледяного ветра, и от ужаса она начала выть. Громко, надрывно. К ее счастью, вскоре над канавой склонилась чья-то лохматая голова.

— Эй, тетка, чего орешь? — хрипло вопросила голова. — И так башка трещит, и тут твои вопли еще!

— Пожалуйста, помогите выбраться! — взмолилась она. — Я заплачу!

— Заплатит она, пьянь несчастная. — ворчливо отозвался неожиданный спаситель. — Да ладно, лезь, что-ли. — и он протянул ей грязную руку.

С помощью бомжа Зоя все же выбралась наверх. Порылась в карманах, но кошелька там не обнаружила, только ключи от квартиры звенели в кармане брюк. Кошелек оставался в плаще, отстраненно вспомнила она… Впрочем, бомж, похоже, и не рассчитывал на материальную благодарность. Еще немного поворчав, он потопал куда-то в темноту. А женщина, пошатываясь, словно и вправду была пьяна, поплелась прочь от канавы, в сторону высоких фонарей. Судя по шуму, там проходила трасса, и Зоя надеялась, что поймает попутку до дома.