Под диктовку Альцгеймера

Дальше с той стороны раздавались уже бессвязные ругательства и глухие удары по тонкой фанере. Я молнией выскочила из квартиры, захлопнула входную дверь и дрожащими руками заперла ее снаружи на ключ. Почти в ту же секунду раздался звон — похоже, вслед мне летели остатки нашего кухонного сервиза.

Мама — вернее то, во что она превратилась — бесновалась в запертой квартире, бросаясь всем телом на дверь, а я сползла вниз по стене и теперь сидела на полу почти в полуобмороке, раздавленная виной и бессилием. Я понимала, что маму уже не спасти. Даже если блокатор будет готов уже завтра, все равно я опоздала — третья стадия дошла до решающего финала, ее бедный мозг нашинкован на узкие полоски, подобно капусте в бочке. Уже ничем не помочь, не отыграть обратно. Больнее всего мне было, что я не успела совсем чуть-чуть. Если бы месяц назад начала давать блокатор, пусть не доработанный, пусть не закрывающий, а только парализующий рецепторы, у нее был бы шанс дожить до настоящего лекарства… Но я так плохо соображала все это время, я хотела убить себя, и почти не думала о матери. Поздно, теперь все поздно! Ради чего я работаю?

И внезапно в измученном мозгу возникла формула — простая и изящная. Да, надо попробовать — возможно, именно это изменение фермента превратит легкий паралич рецепторов в полную заморозку! И тут я зарыдала — почему, ну почему я додумалась только сейчас! Но раньше я не способна была соображать в полную силу. Проклятый Антон! Он хотел уничтожить меня, и это ему почти удалось. И гибель моей мамы на его совести.

Глухой стук от ударов внутри квартиры прекратился. От рыданий становилось больно в груди, глаза жгло, словно от горсти песка, но перестать я не могла. Иногда мелькала мысль, что надо позвонить Петру, он приедет и заберет маму, но я понимала, что не в силах сейчас говорить ни с кем. слез уже не было, опухшие глаза болели, но я все билась в рыданиях, сухих, только зря разрывающих сердце. Внезапно кто-то сел на ледяной пол рядом со мной, и на мои плечи опустилась чья-то горячая рука. С трудом разлепив немного веки, я взглянула на обнимающего меня мужчину и отпрянула с такой силой, что больно стукнулась затылком об стену. Гарик!!!

— Эля, что с тобой? — он явно перепугался.

— Что со мной??? — закричала я, взвиваясь с пола. — Тебе интересно, что со мной сделал твой братец? Так смотри же! Жри, не обляпайся!

Я выхватила из сумочки ключ, с первого же раза вставила его в скважину и открыла дверь. Гарик сделал шаг назад, но я схватила его за руку и силой потащила внутрь. Не знаю почему, но он с нашей первой встречи вызывал у меня слишком сильную ненависть. Намного сильнее, чем к старшему братцу, угробившему мою жизнь.

Я дотащила его до комнаты, превращенной в помойку. По лицу Гарика я видела, что он с трудом подавляет рвотные позывы, но не собиралась его отпускать. Мама лежала на полу, прямо в одной из липких луж, и самозабвенно храпела.

— Это… Эля, что это? — у шоке прошептал Гарик.

— А это болезнь моей мамы дошла до финиша. — выкрикнула я. — Если бы не твой брат, я вовремя создала бы для нее лекарство. Антон забрал полтора года моей жизни. Я опоздала…

Внезапно порыв ярости иссяк, и я стала отступать в коридор. Пошатнулась, оттолкнула Гарика, пытавшегося поддержать меня за плечи, и достала телефон. Хватит истерить, надо оказать помощь маме… тому, что от нее осталось. Но позвонила я не Петру, а Зое.

Услышав о том, в каком состоянии мама, она тут же пообещала прислать санитаров, и попросила меня приехать тоже.

— Эльвира, успокоительное вам необходимо, мне ли не знать. — грустно сказала она в трубку. — Приезжайте, я выделю вам койку.

Я спрятала телефон и привалилась спиной к стене. Вот и все. Маму отвезут в геронтологию, и Зоя за ней присмотрит. Как вовремя мы с ней встретились! Я добьюсь, чтобы Петр обязательно ей помог. А вот кто поможет мне?

— Гарик. — я посмотрела на мужчину, и он тут же отвел глаза. — Я знаю, твой брат жив. Где он?

Он отшатнулся, глаза подозрительно забегали, но довольно быстро он взял себя в руки.

— Я сам пытался это выяснить. — глухо ответил он. — Он иногда писал мне на вайбер. Хотел узнать… жива ли ты еще. А я спрашивал, где он. А потом… я ему все высказал. Что он сволочь. Что он хуже вампира, из всех жизни высасывает. Из тебя, из меня, из матери. И он перестал мне писать. Я много раз пробовал — не отвечает.

Я в отчаянии закрыла глаза. Ну вот и все. Последняя ниточка с треском оборвалась. Мариам исчезла, Гарик потерял связь с Антоном. Мне никто уже не поможет. Значит, надо добиться, чтобы от Зои отстал псих, когда-то выбранный ею в мужья, и тогда я с чистой совестью смогу доверить ей маму. А меня в этой жизни уже ничего не удержит.

Гарик, несмотря на все протесты, поехал в больницу со мной. Когда мама, предварительно накачанная лекарствами еще в квартире, была вымыта и уложена на койку в двухместной палате, мы с Зоей и Гариком пошли в ее крошечный кабинетик, и она почти насильно запихнула в меня два, а в Гарика одну синюю таблетку.