Под грязью - пустота

   – У нас в городе – только для меня. Я им нужен. Я. Зачем – это второй вопрос, это они мне и так скажут. По твоему контактному телефону. Если к ним позвонит Краб – они с ним особо дел вести не будут. Им нужен я. Это понимаю я. Это понимаешь ты. И это понимает Краб. Он ведь не дурак. Не дурак. – Хозяин покачал головой. – Как только он получит связь с твоими начальниками – он меня попытается пришить. Чтобы стать единственным вариантом. И в этом случае он действительно твоих устроит.

   Хозяин говорил жестко и властно. Теперь это уже не была глиняная скульптура, это было живое лицо, излучавшее ум и решительность. Гаврилин слушал не перебивая.

   – Ему не нужно было тебя сюда везти. Для него это было не выгодно. Ему бы тебя в укромное место отвезти… Так не было уверенности в том, что это именно ты за всем этим стоял. Значит, ему нужно было тебя предъявить свидетелю, лабуху этому из кабака. А я приказал его привезти ко мне. Приказал. И Краб ослушаться не мог. Ему нужно свою роль играть, у него только одна попытка могла получиться. Вот он лабуха сюда отправил. А сам за тобой поехал. Лично. Выволок тебя из клиники и подставился. Ему теперь нельзя отступать. И меня трогать тоже нельзя, пока все не выяснится. А ты говоришь – лишняя деталь.

   – И что из этого всего следует? Вы уже, значит, коварные замыслы помощника своего разгадали и пресекли?

   – А ты как думаешь?

   – А я так думаю. Что нет. Что у вас сейчас сложился ничейный результат.

   – Ни хрена, – медленно сказал Хозяин, – ни хрена. Ты тут вот о крутости рассуждал…

   – Извините…

   – Ничего. Краб круче меня, я круче всех. Я сам поначалу так людей различал. Сильный, в авторитете, богатый – значит крутой. Может на разборку много стволов привести – крутой. А потом мне объяснили. В зоне. Не эти козлы крутые. И не я крут. И даже не Краб. Это все так, шелупонь. И я тоже – шелупонь. Мы только вид делаем, что немеряно крутые. Прикидываемся. Вот твое начальство, те кто все это затеяли, вот они все правильно поняли. Сразу видно – люди опытные, толковые. Все эти банкиры, авторитеты, политики, депутаты, менты, крабы, Хозяева…

   Зек, сбежавший из зоны – вот он крутой. Он тебе горло перегрызет, если встретит, ему терять нечего. Кроме жизни. А и самой жизни у него тоже нету. Зажали его в угол. И он будет драться. И он победит. Понятно объясняю?

   – Еще как!

   – Если Краб получит возможность взяться за меня – я не выдержу. Мне есть что терять. И есть кого терять. Понимаешь?

   – Внучки?

   – Внучки. Внучки! И сын. И все это… – Хозяин неопределенно развел руками, – и власть мою тоже. Твои мне только на власть намекнули. А Краб будет действовать просто и аккуратно. Я сам уйду. Хотя Краб мне этого не позволит. Он слишком много меня терпел, чтобы позволить мне просто дожить свое.

   – А зачем тогда тянуть? Может, просто взять его и…

   – Отдать приказ твоему Солдату? Ни хрена. Я должен думать о приличиях и законах. Я их здесь устанавливал. Я их удерживал. Их выполняют только потому, что я сам их выполняю, потому что все поняли, что так легче жить. Но только все должны их выполнять. Все. Для меня закон – это возможность жить. А для Краба… Для Краба это возможность наказывать за нарушение закона. И нам обоим, выходит, этот закон нужен, а значит, драться нам с Крабом можно только в законе. И тут я проиграю.

   Хозяин хлопнул ладонью по столу и встал. У него больше не было возраста. Перед Гаврилиным стоял человек, для которого возраст не значил ничего, для которого тело было всего лишь носителем его воли и разума. Перед Гаврилиным стоял Хозяин.

   – И если проиграю я – проиграют и твои начальники. И проиграешь ты. И если говорить о крутых… – Хозяин обошел стол, остановился возле Гаврилина и положил ему руку на плечо, – самый крутой из нас – это ты. Тебе нечего терять. У тебя за спиной – стена. И либо ты прогрызешь себе дорогу, либо подохнешь. И никто о тебе не вспомнит, ни я, ни Краб, ни твое разлюбезное начальство, которое тебя так славно подставило. Согласен?

   Гаврилин промолчал. Руки его аккуратно выровняли по краю стола тарелку, чашку, вилку и чайную ложку. И пальцы на руках не дрожали. Гаврилин положил руки на колени.

   – Как бы там не вышло у нас с Крабом и твоим начальством, сынок, ты никому не будешь нужен. Никому. Тебя просто зароют где-нибудь тихо и все. Все! Поэтому я не буду загребать жар твоими руками. Я дам тебе возможность спасти себя и спасти меня. Ты сбежишь отсюда…

   Гаврилин быстро поднял голову и взглянул в лицо Хозяину.

   – Не отсюда, не из кабинета. И я тебя не стану выводить к городу. Я просто объясню тебе, как это сделать. А сможешь ты или нет – твое дело. Послезавтра соберутся все авторитеты. По нашему вопросу. Так… Если Краб тебя до этого найдет – что ж, тебе не повезло, мне не повезло. Хотя, если я свяжусь с твоим начальством первым, мы найдем варианты сотрудничества.

   – А как…

   – Как я свяжусь с твоим начальством? А по телефону, который ты мне дашь. И заодно предупрежу твое начальство, что работать я буду только с тобой. С тобой.

   – За что такая любовь?