Под грязью - пустота

   – Нравишься ты мне. И считай это тебе платой за сотрудничество. Так что, может, тебя твои убирать не станут. Пожалеют.

   – То есть, пока я буду бегать, вы успеваете договориться с моими, и тогда уж совершенно не важно, поймают меня или нет к вашему сходу?

   – Совершенно неважно. Более того, ты ведь сбежишь до того, как тебя допросят, а это значит, что именно Краб виноват, что спугнул тебя. Всех делов-то было, поговорить с тобой аккуратно, не выдергивая из клиники. Кстати, сход будет в клинике. И если бы ты не согласился добровольно выйти из нее, тебя бы тогда оттуда просто не выпустили бы до схода. А Краб все испортил! Какая неудача!

   – Так значит, я бегу и к послезавтра…

   – Тут у тебя проблема, – рука Хозяина сжала плечо Гаврилина, и тот с удивлением почувствовал ее силу, – до города отсюда – почти двести километров. Жилья нет до самого города. Так, пара вымерших деревень. К ночи обещали по радио, что похолодает еще сильнее, градусов до двадцати пяти. Так что, крутой парень, либо тебя поймают, либо ты замерзнешь. Либо выберешься отсюда. Тебе решать. Волк ты, или шавка подзаборная.

   С волком я буду дружить. С шавкой… Шавка подохнет сама собой. Усек?

   – Усек.

   – Все честно?

   – Куда уж честней. А если я скажу, что это ты меня отпустил?

   – А я тебя не отпущу. Я тебе только скажу, что в флигеле, из которого ты пришел, налево от твоей комнаты есть спуск в подвал. А из подвала, за ограду ведет ход, еще от прежних хозяев остался. Когда делали ремонт – нашли. Дверь наружная из хода уже открыта. Доберешься – свободен. У тебя как самочувствие?

   – Спасибо, хреново!

   – С двумя моими ребятами ты, пожалуй, не справишься в таком состоянии. Особенно с Клоуном. Крепкий парень. И толковый. Его я отправлю с поручением.

   – Спасибо! – без энтузиазма поблагодарил Гаврилин.

   – Не за что. С Клином… Тут тоже могут быть накладки. Если он только закричит, или шумнет… Тут ты уж меня прости, но все здесь имеют приказ стрелять тебя насмерть. Ты сам как чувствуешь, справишься?

   – Не знаю.

   – Что?

   – Пулевое ранение, резанная рана, потеря крови, два треснувших ребра…

   – И что это значит? – рука отпустила плечо Гаврилина.

   – Справлюсь.

   – Вот это совсем другое дело. Совсем другое. Клыками щелкаешь.

   – Скоро и выть буду, – Гаврилин встал и в упор заглянул в глаза Хозяина, – и горла буду перекусывать. Начну с Краба…

   – Не подавись.

   – Не подавлюсь. Я выживу. Можешь хоть сейчас приказать меня пришить, а я все равно выживу. Двести километров, говоришь? Насрать. Я дойду. И Краба… – мышцы на лице Гаврилина свело судорогой, и уже Хозяин увидел оскал зверя. И оскал этот был настолько яростным, что Хозяин отшатнулся.

   – Крутой, говоришь? Крутой. Мне терять действительно нечего. Я обещаю, что еще приду к тебе. И тогда у нас будет совсем другой разговор.

   – Ты дойди, – сказал Хозяин, – я к тебе тогда сам приду. Время сейчас наступает тяжелое, без надежной крыши не прожить.

   – Мне твоя крыша не понадобится. Мне ты не хозяин.

   – Дурак, – сказал Хозяин, – я тебе крышу предлагать не стану. Я у тебя ее попрошу.

Глава 6

   Кровь

   То, что происходило с ними, было неправильно. Дыня и Заяц чувствовали приблизительно одно и то же. У обоих был страх перед Крабом, уверенность в том, что если его приказ будет не выполнен, то расплата последует незамедлительно… Все это было. Не было только ненависти друг к другу.

   Не было даже азарта, желания победить, того желания, которое так умело разжигал на тренировках Краб.

   Они не хотели побеждать. Они хотели выжить. И оба знали, что выжить может только один из них. Так решил Краб, а, значит, так оно и будет.

   Первым ударил Заяц. Вяло и неточно. Словно и не было нескольких месяцев тренировок. Правая рука несильно ткнулась в грудь Дыни. Тот руку оттолкнул. Не блокировал, не отбил, а именно оттолкнул.

   Заяц ударил еще раз. На этот раз в лицо, даже не кулаком, а ладонью, растопыренными пальцами, словно нанося пощечину. Голова Дыни дернулась назад, пытаясь уйти от удара, но дистанция была слишком маленькой, и уклониться не удалось.

   Если бы Дыня не дергался, то удар бы нанесли пальцы, но те несколько сантиметров, на которые увеличилась дистанция, сделали так, что ногти Зайца оставили на лице две белые полосы. Царапины быстро наполнились кровью, и Заяц замер на секунду.

   На тренировках в таких случаях бой останавливался. Почти всегда. Это уже успело стать рефлексом. И это заставило Зайца раскрыться.

   Дыня ударил. С небольшой дистанции, хлестко, в челюсть. И это тоже было рефлексом. Удар на удар. Боль за боль.

   Заяц сделал два неверных шага назад, помотал головой. В этот момент Краб хмыкнул, и Дыня вместо того, чтобы идти на добивание, замер, обернувшись к нему.

   – Что?

   Удар. Заяц ударил ногой, целясь в поврежденный бок Дыни. Что ж ты дерешься, сука, мелькнуло в голове. Получай!

   Дыня закричал. Резкая боль ослепила его, заставила согнуться и упасть на колени, схватившись обеими руками за ребра. Снова удар. Снова ногой, только на этот раз по лицу.

   В челюсти что-то хрустнуло. Так громко, что это было слышно и Нолику и Кириллу.