Под каблуком у Золушки

И они с Данкой убежали, оставив на лавочке кружку с недоеденной земляникой и синюю ленту.

Кайрат долго хранил её. Этот синий атлас он и повязал на свой алтарь.

И сам его разрушил.

Он не верил, что она его предаст. Он не считал это и предательством.

Он приходил к ней, чтобы, вдыхая её запах, глотнуть свежего воздуха. Чтобы, перебирая его волосы, ему простили все грехи. И прижимаясь к нему гибким телом, благословили его на новые подвиги.

Невозможно жить с женщиной, которую боготворишь. Он боялся утратить магию её живительной силы, боялся пресытиться, боялся ей опостылеть.

И он уходил, чтобы вернуться. И она его никогда не держала.

Она была бесконечно права, решив с ним порвать и начать нормальную жизнь с другим мужчиной. Он оградил её от себя кольями частокола своих предрассудков и сам же резался в кровь о его острые края.

Он ещё мог пытаться заткнуть остальные звуки, но этот голос ему не заглушить ни чем.

На четвёртый день, по мнению врачей, Кайрату стало намного лучше. И хотя Кайрат мог бы с ними поспорить, его душевные раны врачи залечить не могли. Его перевели в «общую терапию», и он не возражал.

Он даже отказался от индивидуальной палаты. Он так устал сам от себя, а эти пять таких же раненых в голову, как и он мужиков, скрашивали его одиночество одним лишь своим присутствием.

— Имя у тебя всё же чудное, — сказал седой нечёсаный мужик.

Его разбитое в кровавое месиво в пьяной драке лицо опухло и посинело, но это его, похоже, ничуть не беспокоило.

— Казахское, — в очередной раз равнодушно ответил Кайрат.

К его удовольствию, ему отдали его серую книжечку и телефон. Одолжив у соседа по кровати зарядку, он пытался его включить.

— Что-то для казаха ты больно скуласт. У них же морда — во! — показал руками круг мужик. — Нос широкий, глаза вот как у меня сейчас, пухлые. А ты какой-то, — он потряс в воздухе кистью, — не русский.

— Да, будет тебе Иваныч к парню приставать. Третий день уже лежит с нами, а ты всё «не казах, да не казах», — сказал водитель, пострадавший по вине Кайрата.

Этот дядька был к Кайрату особенно благосклонен, и вид у него, несмотря на несколько швов на лбу был довольный — Кайрат обещал оплатить ему новую машину взамен разбитой. И тот нависал над ним как коршун над добычей в надежде, что Кайрат переведёт ему деньги, едва включит телефон.

— Жена? — спросил он, увидев фотографию, которую прислала Диана. Их с Оксаной встреча в торговом центре так и осталась на экране. — Красивая.

— Нет, так, знакомая, — поспешил убрать изображение от чужих глаз Кайрат, а ещё оно рвало ему душу.

— Мнн, — многозначительно протянул дядька. — А выглядишь таким влюблённым, словно вы вчера поженились.

— Каким? — с недоумением поднял на него глаза Кайрат.

— Ну, таким, — смутился мужик, решив, что ляпнул лишнее и стал показывать на своё лицо как Иваныч, изображая казаха. — Счастливым что ли.

— Полоумным, — подсказал Иваныч. — Мне моя говорила, я тоже на свадебной фотке как этот, — он постучал пальцем по виску. — С головой не дружу, в-общем. Ушла зараза! Порвала фотографию и ушла! А я уж её как любил. Как любил!

И они стали обсуждать этих «зараз», а Кайрат снова открыл снимок.

Он смотрел на Оксанкино счастливое лицо, совсем такое как в восемь лет, когда он протянул ей синюю ленту, и такая простая мысль, которую он гнал от себя как невозможную, ткнулась в него своей очевидностью как мокрый нос щенка в ладошку.

Он любит её?

Чёрт побери, он же просто любит её!

И эта истина, простая как вода, не пришла с чужих гор ледником, которому суждено растаять, не затопила дождями, после которых всегда бывает сезон засухи. Она пробилась живым родником в душе, настоящим, чистым, целебным, живительным.

Он чувствовал его силу, его мощь, его неиссякаемую волю, с которой из этой крошечной струйки родится не просто ручей, а настоящая как древний Нил река, давшая жизнь человечеству.

Он подскочил с кровати, словно панцирная сетка ожила и выплюнула его. Он не может здесь больше лежать. Он должен увидеть Её. Он должен сказать Ей об этом. Его разорвёт к чёртовой матери, если он Ей об этом не скажет.

И плевать, от кого она беременна. Он не отдаст её никому. Он воспитает этого ребёнка как своего. И у них будут свои дети, которых он готов был вот прямо сейчас и делать, как только вырвется из этой больницы.

— Э, ты куда? Куда? — крикнул ему в спину мужик.

— Я должен идти, — возмутился Кайрат, что его задерживают.

— А деньги?! — расстроился мужик.

— Сбежать в таком виде? — заржал Иваныч.

Кайрат посмотрел на свои голые ноги, торчащие из-под больничной «ночнушки».

— Чёрт!

Потом посмотрел на погрустневшего мужика.

— Сколько? — завис его палец над телефоном, когда мужик продиктовал ему номер своей карты.

— Ну, как договаривались, — замялся он.

— Ладно, хрен с тобой! — нажал Кайрат на цифры, которые мужика явно порадуют. — Заслужил!

— Да ну-на! — прозвучала радость более чем убедительно.

— Кстати, с праздником, мужики! Первое ж мая сегодня! — Кайрат показал пальцем на зависшего в шоке дядьку. — Он проставляется!

И выскочил из палаты.

— Вадик, тут такое дело.