Под каблуком у Золушки

— Мне очень работа была нужна, — проблеяла Оксанка и сама себя возненавидела за эти звуки. — Я сама пришла, сама напросилась.

— Сама?!

— И она беременная, — наябедничала Лиза. — Вы бы не курили.

— Ну так открой окно, беременная, — скомандовала мадам Назарова.

И хоть окно и так стояло на проветривании, Оксана встала и под внимательным взглядом женщины, распахнула его настежь.

Шум города, первомайское настроение и весенний воздух ворвались в маленький офис, вызывая сильное желание бежать на улицу.

— Совсем беда, — покачала головой Елена Сергеевна и проследила как Оксанка отошла в уголок, чтобы не стоять на сквозняке.

— Оксан! — вломился в дверь менеджер с очередной дорогой тряпкой в руках. Подхваченные ветром листы бумаги разлетелись по кабинету.

— Здрасьте! — он кивнул матери хозяина и принялся их подбирать. — Оксан, можно ещё хоть пять процентов? — положил он на стол листы и протянул Оксане бирку с артикулом.

— Нельзя! Иди отсюда, — махнула женщина мощной рукой в перстне.

Парню ничего не осталось как стушеваться и поднять в кабинете новый смерч из бумаги. Теперь её поднимала Оксана.

В раздумьях Елена Сергеевна докурила, встала, выбросила окурок прямо в окно, плотно закрыла его и повернулась к Оксанке.

— Собирайся!

— Зачем? — растерялась она.

— Надо! — отрезала женщина. — Тебе ж вроде работа нужна, а тут всё, нет больше работы. Так что бери свои вещички, жду тебя внизу.

— Но я… — пыталась возразить Оксана.

— Вот по дороге и расскажешь.

Она вышла, хлопнув дверью и не попрощавшись с Лизой.

— Хм, тоже мне Золушка, — возмутилась Лиза, выводя из ступора застывшую как истукан с острова Пасхи Оксанку.

— Золушка?!

— Ну, она же хозяйка всей этой сети, — хмыкнула Лиза. — Вот её Золушка и называют. Правда, говорят, она хоть и выглядит как слон, и ругается как грузчик, а тётка очень мудрая. Так что ты не бойся!

Но Оксанка боялась. Она помнила в каком страхе Назарова держала весь свой персонал. Лично Оксанке общаться с ней приходилось не часто, но весь коллектив сети супермаркетов «Золушка» искренне её ненавидел.

И, спихивая в сумку свои нехитрые пожитки: кружку да блокнот, Оксанка понимала только одно, что возражать ей не стоит.

— Ну, рассказывай!

Короткая стрижка Елена Сергеевны раздувалась ветром из окна машины. Дым вылетал в него тонкой струйкой, и Оксану окутало густым пороховым дыханием, когда женщина обратилась к ней.

— Что рассказывать?

— Всё. От начала до конца.

— С самого рождения? — усмехнулась Оксана.

— Можно и с него, но сначала про то, как тебе в голову пришло проситься на работу в магазин, который закрывается. И зачем тебе понадобился мой сын.

Она выкинула бычок, закрыла окно, завела машину, а Оксанка так и не выдавила из себя ни звука. Да и что сказать? Ведь Влад ей действительно «понадобился». Может не стоит от неё ничего скрывать? А может стоит, ведь глупость же, несусветная глупость весь этот Оксанкин «план».

— Ну, чего молчишь?

Машина медленно тронулась, хрустя гравием.

— Не знаю, что сказать.

— Когда не знаешь, всегда говори правду. Какой бы неприятной она не была, — словно прочитала её мысли женщина.

— Меня парень бросил.

— Узнал, что ты забеременела и трусливо сбежал?

— Нет, сначала он ушёл, а потом я узнала про беременность.

— Уже очко в его пользу. А дальше? Слушай, давай рассказывай, что я из тебя клещами-то тяну каждое слово, — она гневно вдавила клаксон. — Ни хера не смотрят по сторонам! Лезут прямо под колёса! Ну? — она повернулась к Оксане и одобряюще кивнула.

— Так просто и не расскажешь, — пожала плечами девушка.

— Рассказывай, как есть. И не бойся. Это снаружи я женщина суровая, а внутри такая же баба, как все. И что думаешь, одна баба другую не поймёт?

И Оксанка рассказала. Всё, как на духу. И про Ромку из-за которого без работы осталась. И про их последнюю встречу с Кайратом. И даже про его небритую бороду.

— Эту свадьбу я помню. Во всех новостях показывали, как сиганул он в машину и уехал, — покачала головой Елена Сергеевна, когда Оксанка начала рассказывать про то, как не выдержала и пошла на церемонию.

Назарова припарковалась у служебного входа одного из своих супермаркетов, но выходить не торопилась. Внимательно слушала, иногда вставляла реплики, иногда просто качала головой.

— И я подумала, что Владу я давно не интересна, да тем более с животом, — глядя в глаза его матери, сказать это оказалось трудно. — Я и представить не могла, что у него такие серьёзные проблемы.

— Это ты сейчас о проблемах с его магазином говоришь или с детьми?

— Да, и о том и другом, наверно.

Она помолчала, потом снова завела машину и выехала с парковки.

— Знаешь, я женщина простая, поэтому и скажу просто. Кайрат твой, конечно, козёл! Но и ты — дура! — она встроила машину в поток. — И мне эти ваши сложности не понять, но сейчас ты пойдёшь к нему в больницу и всё расскажешь. И не вздумай мне возвращаться, пока с ним не поговоришь.

— Я не буду с ним разговаривать, — сложила руки замком на груди Оксанка.

— Будешь! Ещё как будешь! И сама измучилась, и его до больницы довела, и ребёнок ещё не родился, а уже страдает.

— Он не будет меня слушать, — упиралась она.