Под кожей – только я

Нет уж, на корабль, пусть даже простым матросом! Выбрить голову, как лихие головорезы, шныряющие в морях Юго-Восточной Азии, сменить имя и всякий раз выдумывать новые небылицы, когда кто-то из собутыльников начнет приставать с расспросами о прошлом. Или отправиться на циклопическом ледоколе по северному морскому пути. Нести вахту нескончаемой полярной ночью, смотреть на мириады звезд, рассыпанных по черному небу, и слушать, как пронзают глубины протяжные песни одиноких китов. Или записаться в добровольческий корпус и отправиться с гуманитарной миссией вглубь черного континента. А то и вовсе — на одну из лунных колоний, без обратного билета.

Лука не знал, как сложится завтрашний день. Но были три вещи, в которых он был твердо уверен. Первое: ему не место во дворце. Второе: он никогда не решится предложить Мии разделить ожидающего его тяготы и опасности странствий. И третье: он не будет счастлив, если ее не будет рядом.

Послышалось отдаленное гудение мотора и стрекот лопастей. Они быстро переглянулись и бросились к вертолетной площадке. Ли Чи уже была там, отдавала распоряжения.

По ее указанию слуги осторожно вынесли из вертолета каталку, на которой, укрытый белым пледом и пристегнутый ремнями, лежал Тео. Лука пораженно всматривался в исхудавшее, измученное лицо брата: вряд ли бы кто-то теперь спутал близнецов. Под сомкнутыми глазами Тео залегли лиловые полукружья, бледные губ были плотно сжаты. На мгновение Лука испугался, что он не дышит.

Миа, издав сдавленный всхлип, бросилась к каталке, обхватила Тео. Так крошечный чибис, свивший гнездо на поле ржи, нахохлившись, раскидывает крылья в тщетном стремлении защитить гнездо с кладкой от слепой железной громадины уборочного комбайна. Слуги пытались мягко отстранить ее, но она вцепилась в поручни так, что костяшки пальцев побелели, и лишь упрямо качала головой. Лука смотрел и не верил глазам: Миа — которая уворачивалась, ускользала от любых прикосновений, точно ее кожа была из хрупкого фарфора, на котором чужие, нечуткие пальцы оставят грязные следы — обнимала его брата, кажется, совсем забыв о том, что он, Лука, тоже стоял тут, рядом.

Он, стыдясь своей неуместной ревности, отвел глаза и только сейчас заметил щуплого Флика, который переминался с ноги на ногу и подслеповато щурился от солнечного света.

— Флик, дружище! И ты тут!

Лука подхватил его и стиснул так, что кости едва не затрещали.

— А я почему-то так и знал! Снился ты мне. Верил, что еще свидимся.

Флик как-то кривовато, неловко улыбался, точно дар речи потерял. Он бросил быстрый взгляд в сторону Ли Чи и осекся.

— Ладно, еще наговоримся. Отдохни пока с дороги.

Лука хлопнул друга по плечу и, развернувшись, пошел в сторону резиденции, спиной чувствуя пристальный взгляд Ли Чи, в котором сквозила неуловимая насмешка.

Глава 15

После возвращения Тео прошло уже больше двух недель. Но Луке пока так и не удалось перемолвиться с братом ни словечком. Как пояснил врач, у Тео было обширное поражение коры головного мозга — вероятно, вследствие сильного воздействия электротоком, что привело к практически полному параличу. Однако мыслительная деятельность сохранилась. И оставалась надежда, что нейронные связи постепенно восстановятся, что ум пробудит утратившее чувствительность тело. Прогресс последних дней был поистине впечатляющим, опровергающим все научные представления, но речь пока так и не вернулась.

В присутствии брата Лука испытывал странное, необъяснимое смятение и растерянность. Он неловко присаживался на край кровати, брал в руки прохладную, безвольную ладонь Тео, говорил что-то ободряющее. Замечая испытующий прямой взгляд брата, отводил глаза. Потому что стоило их взглядам пересечься хотя бы на краткое мгновение, Лука чувствовал, как голова наполняется густым монотонным гудением, точно он сунул ее в пчелиный улей.

Хотя они были близнецами, он привык относиться к Тео, как к младшему братишке, который заслушивался его историями, восхищался его ловкостью, умением разжечь костер или решимостью противостоять напору Вольфа. Но сейчас рядом с братом он тушевался — не знал, что сказать и куда деть руки, которые становились несуразными, как клешни краба. Он чувствовал непреодолимую силу, которая расходилась от Тео властными волнами, как радиоактивное излучение, меняя молекулярную структуру всех предметов и даже воздуха, которым он дышал.