Под куполом небес

Пашка устало поднимался в мокром от пота костюме, с потёкшим гримом и всё ещё вибрирующими руками и эмоциями. Валентина шла ему навстречу в выразительном макияже, укороченном цветастом японском халатике, чуть прикрывающем её рабочий костюм в блёстках. Она благоухала, как чайная роза на рассвете, сияла молодостью, посылая эротические волны в пространство. Каждый раз Пашка с облегчением выдыхал, когда встретившийся оказывался просто коллегой по работе. Её летящие шаги он узнавал, но всегда с опозданием, когда отступать было некуда. Они вынуждено останавливались, о чём-то спрашивали друг друга, отвечали. Эти мгновения были пыткой для одного и видимым наслаждением для другого. Пашка, будто Персей, старался не смотреть Валентине в глаза, словно перед ним была Медуза Горгона. Та же, наоборот, впивалась в него всей своей женской сутью, стараясь проникнуть в его сердце, сознание и плоть. С поникшей плотью и упавшим сердцем он возвращался к себе в гардеробную, поверженный и растерянный. Света, если бывала в эти минуты в гримёрке, без всяких расспросов понимала, что произошло. Она делала вид, что ничего не замечает. Молчала. Ни о чём не спрашивала. Давала возможность Пашке разобраться в себе. Переболеть. Перебороть себя и ситуацию…

Света не закатывала ему истерики и не выясняла отношения с Валентиной. Понимала – это было бы глупостью в первом случае и слабостью – во втором. Она боролась за Пашку своим «невмешательством», терпением. Её оружием была взрослая женская Мудрость. Она боролась тихой Любовью…

Картина повторялась ежедневно. Пашка разгримировывался, шёл в душ. Потом в гримёрке неторопливо причёсывался, слушал селекторную связь с происходящим на манеже, потихоньку остывал от работы, готовясь к эпилогу. Через час-полтора после представления его ждала очередная ночная репетиция с лошадьми. А пока он сидел, погружённый в свои мысли и звуки, доносившиеся из динамика на стене.

Летали «Ангелы». Зрители аплодисментами отмечали каждый их трюк. Пашка зримо представлял, кто и что сейчас исполнял под куполом… Вот музыку сняли. Через несколько секунд инспектор манежа объявит зрителям имя и фамилию Валентины, подчеркнёт, что будет исполнен уникальный трюк. Потом Валя в тишине оттолкнётся от мостика, раскачается своим фирменным одним пролётом до нужной высоты и сделает двойное сальто в руки к ловитору. Если всё исполнят, как говорят в цирке, «по копейке», то будут восторженные аплодисменты и бравурный марш на уход. Если нет, всё сначала до тех пор, пока не получится. В цирке есть традиция – трюк нужно сделать во что бы то ни стало.

Он много раз видел работу Вали, когда они ещё были вместе и даже раньше, когда он только появился в цирке. Время пролетело, а память беспощадно опрокидывала его в прошлое…

«Да-а, новый ловитор – не то, что Виктор Петрович! Сачок! Этот жалеет себя, не хочет рвать плечи и кисти, когда его партнёры по воздушному полёту чуть не долетают до его рук. Зачем тянуться, рвать жилы, корёжить своё молодое красивое тело! Ну, упадут в сетку, что над манежем, повторят трюк – их проблемы… Не зря Венька ему вмазал! Парень хоть и здоровый, но с гнильцой. Бывают и такие! С этим в разведку не пойдёшь – сдаст! Его пацаны тоже о нём невысокого мнения. Да-а, не Виктор Петрович! Не повезло Валентине…»

В селекторном динамике невидимый зал ахнул. Оркестр снова заиграл пьесу. «Понятно! В очередной раз не взял!» – Пашка раздосадовано хмыкнул. Представил, как Валентина тряпичной куклой полетела в сетку, как та обожгла ей спину и руки, как она, не показывая досады и боли, улыбаясь, сейчас полезет по верёвочной лесенке на мостик. Как будет повторять трюк снова и снова, пока не сделает. Точнее, пока её этот урод не поймает!.. У Пашки заиграли желваки на скулах: «Убил бы!..»

Света взглянула на переживающего мужа, вздохнула и тихонько исчезла за дверью их гардеробной. Пашка этого даже не заметил. Он вспоминал, как два дня назад не выдержал и пошёл на верхний ярус цирка, на галёрку, посмотреть «Ангелов». Он стоял на своём излюбленном месте в правом секторе в верхнем проходе, прислонившись к полированному косяку. Пашка не изменял этой привычке с первого дня появления в цирке. С этой точки он перевидел много разных номеров и работу «Ангелов» ещё в лучшем его составе.