Под куполом небес

– Нет, обыкновенные будни. Сегодня так, завтра по-другому… – Пашка наконец стянул с себя промокший до нитки костюм, повесил его на плечики и обтёрся полотенцем. Присел на стул к своему столику. Там по правую руку лежали его любимые книги, слева несколько фотографий Светы. Остальное место занимали гримировальные принадлежности. Всё по-мужски рационально и скупо – только необходимое. Рядом, на другом столике, существовал иной миропорядок. Это было место Светы. В центре – фотография улыбающегося Пашки. Чуть поодаль – букет алых роз. Тут же рядами и колоннами всякие флаконы, тюбики с кремами, пудреницы, салфетки, губные помады. Сразу можно было понять по одному только запаху – это царство Женщины!..

Пока Пашка снимал с лица грим, Александр Николаевич, без особого на то разрешения, протянул руку и взял со стола первую попавшуюся книгу, начал её листать.

Всё может быть, всё может статься,
С женою может муж расстаться.
Мать сына может не любить.
Но чтобы нам вина не пить –
Такого, друг, не может быть!..

– Александр Николаевич! Таких стихов в этом сборнике Омара Хайяма нет!..

Пашка привёл себя в порядок, надел махровый халат и повернулся к гостю, готовый к разговору. В том, что он состоится, Пашка не сомневался. Вопрос только – о чём? Что на этот раз?..

– Интересный сборник! – Куратор с пристрастием полистал книгу, внимательно всматриваясь в текст. Чему-то постоянно улыбался. Пашка впервые видел у него подобное выражение лица. Сегодня у представителя Министерства культуры было явно приподнятое настроение.

– Подарите мне эту книгу, Павел! Пожалуйста!

– Не могу! Ни при каких обстоятельствах! – вспомнил он строгий наказ Вазира и вернул книгу на прежнее место.

– Ну, если только дело не будет в шляпе… В шляпе! – надавил он на последнее слово и указательным пальцем прикоснулся к фетровым полям. Александр Николаевич снял щеголеватый, явно дорогой, головной убор и протянул его в сторону Павла, словно собирался просить милостыню. Глаза его в этот момент могли прожечь броню танка или сокрушить бетон. Пашка безвольно положил сборник в гнездо тульи, обшитой белым глянцевым шёлком. Положил с сожалением, обидой и долей негодования.

– Что это за книги? Почему вокруг них столько танцев с бубном вприсядку? Вы мне можете рассказать? Что вы из меня идиота делаете! Отвечайте! То, что вы не из какого ни Министерства культуры, я давно понял. Ну, может, не сразу… Мне можно говорить, я не из болтливых! Многое прошёл!..

– Я в курсе. Мы не сразу остановились на вашей кандидатуре. Долго просчитывали риски. Чем меньше вы знали, тем было лучше… Всё сходилось естественным образом – настоящий артист, цирк. Оставалось лишь организовать вам контракт и просчитать нужный маршрут. В этой истории важным было то, что Вазир Каримов, он же Карими, вас когда-то хорошо знал и помнил, поэтому вышел на связь, иначе… Два с лишним года он оставался без контакта с нами. Теперь, благодаря вам, всё наладилось. В книгах важная информация. Из-за этого Вазир рискует жизнью каждый день…

– Что же получается, я был связным? Вы меня использовали «втёмную»!

– Что-то типа того…

– Почему же вы мне ничего не объяснили? Я – как дурак!..

– Не обижайтесь! Так было надо. В любом деле нужен профессионализм, что у вас в цирке, что у нас… в Министерстве культуры. Зачем было подвергать выдающегося артиста ненужному риску. Вы всё сделали правильно. Спасибо! Надеюсь, вам не стоит объяснять, что это не подлежит разглашению даже близким родственникам. Вы – взрослый человек! Постарайтесь эту историю поскорее забыть. Всего Вам доброго…

Глава двадцать шестая

Пашка делал всё для того, чтобы они с Валентиной как можно реже встречались. Цирк был построен так, что к манежу можно было спуститься по разным лестницам с одного и того же этажа – в начале и в его конце. Но встречи так или иначе происходили, что бы он ни предпринимал. Валентина словно предугадывала его сегодняшний маршрут, хотя он их и не повторял. Пашка работал в конце первого отделения. «Ангелы» начинали второе. Валентина из гримёрки выходила много раньше, и это – явно ради их мимолётной встречи где-то на узких лестничных маршах, пропитанных запахами опилок и циркового зверья.