Под куполом небес

– Пора обедать! Заканчи… – У Захарыча глаза полезли на лоб. Варька тоже застыла в дверном проёме, перестав вилять хвостом. В душной комнатке игра шла не на деньги, но – «на интерес». Пашка с Венькой сидели напротив друг друга… абсолютно голыми! Они, ради смеха, решили играть на раздевание. Идею предложил Венька. Пашка долго не соглашался:

– Я тебе чего – девочка? А то мы в бане друг друга не видели!

– При чём здесь это? Во, дурак! Смешно же! Кто проиграет, должен будет пройтись с голой задницей по всей коневозке. Идти и кукарекать! Лошадям по фигу, а вот на Захарыча кто-то из нас впечатление произведёт!

– Ага! И получит по той самой голой… А то я Захарыча не знаю!..

– А-а, что, сходил под себя по-маленькому, даже не начав играть? – Венька всё-таки завёл Пашку.

– Ну, Червонец, зараза, держись! Штаны с тебя сейчас спущу и голым в Африку пущу! Садись, хрен с тобой! Тебе позориться!..

– Как говорят у нас на Белгородщине, это мы ещё-таки будем посмотреть!.. – Недавние гастроли в Одессе наложили на Веньку свой неизгладимый отпечаток.

Игра сложилась так, что раздеться пришлось обоим. У Пашки был шанс остаться в плавках, но он в самый последний момент продул решающую партию с «марсом», и надо было снимать сразу две вещи. Выходила ничья, что было не интересно. Они решили продолжить играть в обратную сторону. Кто первым отыграет хотя бы одну вещь, тот и победитель. На выяснение оставались считанные минуты. И тут появился Захарыч…

– Не понял! Это ещё что за стриптиз на конюшне? – У старика глаза открылись так, как он их никогда в жизни не открывал. Видимо, до сей поры его ничего так не удивляло. У Варьки вывалился язык, и показалось, что она перестала дышать.

Пашка застыл с поднятой рукой, в которой были зажаты зары, другой он потянулся прикрыть «срам».

– Захарыч! А чему ты удивляешься? – Венька бесстыдно принял на кровати позу русалки, подложив согнутую в локте руку под голову. Другой, на всякий случай, тоже прикрыл свои «достоинства» (ну или недостатки – в зависимости от температуры окружающей среды). – Жена за дверь, муж в блуд!

Венька закатил глаза, поиграл шеей и тоненьким голосочком пропел свои впечатления:

– Он такой сладенький!..

– Веник! Зараза! Я тебе сейчас твой язык, знаешь, на что намотаю?

Венька быстро-быстро похлопал ресницами, как это делают наивные девочки, и снова сладко пропел:

– На что?

– На твой… драный веник!

– Я тебе что, муравьед! Это у того язык около метра. Так что придётся тянуть… снизу вверх. Захарыч! Поможешь Пашке?

– Слушай, ты, юный половой гигант! Не боишься? – Захарыч наконец «въехал» и принял игру. – Смотри, может случиться непоправимое – травма на производстве. За это больничный не дадут!

Пашка тоже успел прийти в себя.

– Не, Захарыч! Веник у нас не половой гигант. Он – половой… гидрант! Думает, размотает и дотянется…

– Ладно! Всё, закончили, острословы! Облачайтесь хотя бы в исподнее и марш к столу! Лошади увидят, до Курска ржать будут! Вот, босота голозадая, хомут вам в дышла! Вырастил на свою голову!..

Глава тридцать восьмая

Пацанёнок лет семи прыгал на огромной жёлто-оранжевой куче из листьев, как на батуте. Он радостно повизгивал, то и дело шлёпался спиной в пружинящую благодать. Через мгновение оттуда появлялась его раскрасневшаяся рожица с сияющими глазами. Он подбрасывал охапку рыжего счастья вверх, с очередным визгом подпрыгивал и снова с восторгом падал навзничь. Рядом сердилась его серьёзная мамаша, державшая школьный ранец.

Пашка, проходя мимо, улыбнулся: «Парень! Я тебя понимаю!..»

В этом году в Черноземье листья опали дружно и обильно, словно им кто скомандовал: «Пора!» На деревьях их осталось, как той зарплаты у артиста к концу месяца – только взаймы. За одни сутки жёлтое небо опрокинулось на чёрную землю. Теперь этот мягкий огненный ковёр лежал под ногами. Деревья, немного стесняясь, оголились. Люди, наоборот, покрылись улыбками и какой-то лёгкой задумчивостью. Лужи сверкали синими зеркалами – смотрись, любуйся!..

Пашка шагал из гостиницы в цирк, вдыхал полной грудью сырой осенний воздух. Он непроизвольно улыбался – в этой осени притаилась Радость. В чём она выражалась? Так кто ж её знает! Это всего лишь ощущения, предчувствия. Как тут объяснишь?.. Он вдруг вспомнил ликующего пацана и в очередной раз улыбнулся.

– Э-хе-хе… Всё в этой жизни так быстро! – выдохнул Пашка. Потом поднял лицо к сегодняшнему ясному небу и обратился ко всему человечеству:

– Люди, люди, человеки! Спешите жить! Подбрасывайте охапки золотых листьев салютами, поддавайте их ногами, жгите костры с горьковатым дымом своего прошлого и радуйтесь, радуйтесь! Радуйтесь… Потому что – сколько той жизни!..

В цирке жизнь напоминает вокзал – всё строго по расписанию…

С манежа быстро убирали реквизит отрепетировавшие, и так же быстро готовили свою аппаратуру следующие. Каждая минута на счету! Раздавались короткие команды руководителей. Всё работало слаженно, во всём чувствовался порядок и профессионализм.