Под лепестком несущего винта. Книга вторая

В августе правдами и неправдами мне удалось свалить летнюю сессию и перейти на второй курс обучения с двумя посредственными оценками. Да шут с ними. Не помню случая, чтобы при предъявлении диплома кому – то из чиновников понадобилось и приложение к нему. Главное, – корочки.

В секретариате я получил пухлый пакет программ, контрольных заданий, инструкций и наставлений, а вместе с ним десятка два книг – обязательной для изучения литературы. Но это была мизерная часть того, что предстояло перемолоть моему первобытному, девственному в большой науке мозгу. Я это понял из длиннейшего списка рекомендованных фолиантов, без знания которых авторы и деканат факультета не представляли себе будущего дипломированного журналиста. Всё это можно было найти в богатейшей университетской библиотеке, но я, с уже приобретённым опытом, знал, что самым коротким и верным путём выполнения обязательных контрольных работ – головной болью каждого заочника, – без которого вызова на зимнюю сессию не получишь, – вычислить коллегу старшего курса и добросовестно списать из его черновиков нечто подобное.

Всего найти не удалось, но половину из них я разыскал. Кроме того, мы предусмотрительно обменялись адресами с несколькими сокурсниками, для подстраховки.

По случаю успешного завершения сессии я со своими друзьями из редакции устроил скромный ужин в кафе «Север». Мы с удовольствием наслаждались ароматными цыплятами «табака», запивая еду сухим грузинским вином, вели светскую беседу о вреде алкоголя и втихаря разливали под столом принесённый с собою коньяк. Крепких напитков в кафе не подавали.

Ответственный секретарь майор Семёнов жаловался на боли в пояснице и грозился лечь в госпиталь, Толян Хоробрых мечтал о предстоящих международных соревнованиях по прыжкам с парашютом, а Серёжа Каширин надеялся, что издаст, наконец, сборник стихов, поскольку принципиальная договорённость с издательством «Красная звезда» уже имеется.

Каждый говорил о своём, наболевшем, и не было никому никакого дела до проблем, ожидающих нас на работе в понедельник. Журналисты просто отдыхали.

Между тем, именно понедельнику я обязан коренными изменениями в моей жизни и карьере. Мне предстояло выезжать в Прибылово, где расквартировался вертолётный полк, и сделать несколько репортажей об участии вертолётчиков по спасению людей с потерпевшего бедствие судна в Балтийском море. Тема о стихийных бедствиях, катастрофах и любых негативных явлениях в советской прессе, как правило, не муссировалась. Но газеты на западе как – то пронюхали о затонувшем рыбацком траулере и растрезвонили на весь мир о, якобы, полностью погибшем экипаже. На самом деле слухи были явно преувеличены, и мы уже знали, что четверых рыбаков выловили из воды наши вертолётчики.

Честно сказать, у армейской газеты не было оснований ввязываться в большую политику, не тот уровень и не та читательская аудитория. Но по каким – то соображениям Член Военного Совета приказал редактору подключиться к международной шумихе.

Фактуры на месте оказалось достаточно, и ночью я передал дежурному по выпуску очередного номера телефонограмму всю наработанную корреспонденцию.

Судя по поведению Ялыгина, моя командировка удалась. Правда, благодарности не последовало, но ровно через неделю меня пригласил к себе начальник отделения кадров политотдела майор Батехин. Гладко выбритый, с румянцем во все щёки, аккуратно подстриженный и безупречно одетый, он производил впечатление преуспевающего в службе военного чиновника, знающего себе цену. По обличию офицер отдалённо напоминал мне князя Меншикова – верного помощника и беззаветно преданного сподвижника императора Петра Великого. Разница заключалась в том, что Леонид Лукич по характеру был более сдержан, тактичен и далеко не авантюрист. Он относился к людям, про которых говорят: чужого не возьмёт и своего не упустит.

По широкой улыбке и весёлому блеску глаз майора я догадался, что предстоящий разговор обещает быть позитивным. Сердце ёкнуло в предвкушении, что мне предложат долгожданную квартиру. Однако, я оказался не прав.

– Как настроение, – назвав меня по имени – отчеству, поинтересовался начальник, когда мы расположились по обе стороны его огромного письменного стола, похоже, Екатерининских времён.

– Как учили в первом классе! – подхватив игривость в тоне майора, бодро ответил я.

Опыт общения с людьми у меня выработался, я не робел даже при разговорах с генералами, и накрепко усвоил самое главное: гиблое дело – в беседах изливать свои болячки.

Всё объясняется просто: загружая собеседника информацией о своих проблемах, ты как бы перекладываешь часть своих забот на его плечи, и волей – неволей ему приходится ломать голову, как тебе помочь. Да кому это понравится? Так что я избегал ставить людей в неловкое положение, тем более зная, что неудачников не любят и относятся к ним с сочувствием, как к больным.

– Вижу – не лукавишь, – одобрительно кивнул коротко стриженой головой Леонид Лукич, взял со стола бумагу и, поигрывая ею в воздухе, произнёс: