Под небом Аргентины

— Я тоже вот так — удивлялся, ответа искал… — Пьяное хитрое лицо его погрустнело. — Пятнадцать лет! Все, хватит! — неожиданно воскликнул он с гневом. — Каждый год собираюсь ехать, да никак не соберусь. Но помяните мое слово — на следующий год Мито будет в Болгарии!

Его волосатая рука, описав полукруг, протянулась к стойке:

— Человек, еще по одной!

Наско, словно дождавшись удобного момента, вмешался в разговор:

— А мелких землевладельцев тут нет, бай Мито?

— Есть. Но с каждым годом их все меньше становится — разоряются, крупные рыбы заглатывают мелкую рыбешку. Некоторые предпочитают сдавать землю внаймы, здесь это арендой называется. Хозяин загребет денежки и едет в Париж транжирить их. Год истечет — опять гони деньги вперед или убирайся восвояси. Был урожай или нет, получил что-нибудь арендатор или ничего не получил — хозяину до этого мало дела: плати или собирай манатки! По мне, так уж лучше кирпичи таскать, чем в арендаторы идти…

Какой-то высокий человек остановился у их столика, нерешительно постоял и опустил руку на плечо Пышо.

— Пышо, ты ли это, браток? Глазам своим не верю!

Пышо поднял голову, широко раскрыл глаза и вскочил со стула:

— Иван! Как ты здесь очутился?

— Как и ты.

— Садись же, садись.

Пышо насильно усадил Ивана.

— Постарел ты больно, Иван, — оглядев его, сказал он, потом обратился к Мито: — На фронте друзьями были.

— Да, на фронте, бай Мито, — подтвердил Иван с сияющим лицом. — Но Пышо для меня дороже брата — он жизнь мне спас. Три дня и три ночи тащил на себе меня, раненного, после прорыва на Добро-Поле. Помнишь Пышо? Сколько раз я просил бросить меня, а он молчал и тащил, тащил. Откуда только силы взялись? Не успокоился, пока не погрузил меня в санитарный поезд…

Пышо смущенно прервал его:

— Нашел о чем говорить! Люди ж мы, как не помочь товарищу в беде.

— Кровь свою за царя проливали, — ожесточение сказал Иван, — и вот в благодарность, куда нас царь загнал. Мы…

Но Ивану не дали закончить — за соседним столиком разгорелась ссора, привлекая всеобщее внимание.

— Завтра чтобы вернул деньги! — гремел басом огромный бородач, стуча кулаком по столу. — Завтра, понял?

Сидевший рядом с ним щуплый человечек с красным лицом испуганно отодвинулся и сжался.

— Где мне их взять? — жалобно произнес он. — Заработка еле-еле на жизнь хватает.

— Так, да? "Петр, голубчик, будь человеком, — стараясь говорить тоненьким голоском, видно, подражая кому-то, продолжал бородач, — подсоби мне ниву выручить, после я тебе помогу". А сейчас: "Где взять?" — И снова загремел: — А пиво-то, поди каждый день сосешь!

— И каждую субботу в публичный дом "захаживаешь, — поддержал его сухопарый сосед с забинтованной до локтя рукой. — Я бы не прижимал тебя, друг, но без работы сейчас. Может и калекой останусь — он кивнул на руку. — Пока мне самому не понадобились эти деньги, хочу послать их детям, а там…

— Да как я соберу столько денег?

— В долг возьми или укради — дело твое, но завтра чтоб принес деньги, — с угрозой добавил бородач.

— Во-во, — поддакнул сухопарый. — И не вздумай, Пенчо, на этот раз комедию ломать. Правая рука у меня здоровая, силенок хватит шею тебе, как цыпленку, свернуть. Ты меня хорошо знаешь, односельчане небось.

Иван не выдержал.

— Эй, земляки! Так разве счеты сводят?

Спорившие притихли.

— Что там у них происходит? — спросил Пышо. — За что это они готовы глотку ему перегрызть?

— Из моего села они, — объяснил Иван. — Тот, краснолицый, выпросил у них в долг все их сбережения, чтобы выкупить землю — перед отъездом заложил… И так здесь бывает. Приедет кто из новеньких, поплачется на жизнь, соберет у кого десятку, у кого полсотни песо да и отправит домой — долг погасить. А вы там ахаете: "Смотри ты! Не успел уехать, а уже деньги прислал, знать, легко в Америке заработать". И я на ту же удочку попался. Здесь только понял, что эти деньги порой годами выплачивать приходится.

Иван вздохнул и замолчал.

— Митенька! Ну же, Митенька! — послышался чей-то сиплый голос.

Кричал, стараясь перекрыть общий шум, какой-то рослый мужчина, стоя посреди зала. Его пышные светлые усы смешно подпрыгивали, когда он раскрывал рош.

— Митенька! Проснись же, черт! — повторил он с сильным русским акцентом, обращаясь к Мито. К их столику направился официант, но Наско опередил его и встряхнул заснувшего Мито. Тот заворчал и принялся тереть глаза. Увидел усатого, оживился, радостно вскочил:

— A-а, здравствуй! Иду, иду!

Потом бросил официанту песо:

— Я плачу, запиши в счет!

Пышо и Петр недоуменно посмотрели на него. Мито истолковал это по-своему и сказал Наско:

— Если хотите, заказывайте себе еще, я заплачу. Подыщите побольше людей и приходите завтра, будем собираться в дорогу. Сколотим квадригу, сколотим, чтоб мне провалиться! — И, поспешив к усатому, подхватил его под руку и повел к выходу.

— Нализался вдрызг, — мрачно произнес вслед ему Иван.

— Ты его знаешь? — спросил Пышо.

— Как не знать! Хлебнул я горя от этой собаки.

— Значит, и он мошенник?

Наско неопределенно усмехнулся и подозвал официанта:

— Слышал, что бай Мито сказал? Принеси пива и колбасы.