Под небом Лузитании. От пришествия до полуночи

Мой новый знакомый виновато улыбнулся, по-свойски махнул мне на прощание рукой и растворился в хаотично снующей толпе болельщиков. Зрители гонки постепенно рассасывались в различных направлениях: кто спешил на муниципальную площадь, где должен был состояться фольклорный фестиваль, кто направлялся в парк, чтобы покатать детей на качелях и каруселях. Но большинство гуляющих рассредоточивались по многочисленным кафе и барам, чтобы хлебнуть стаканчик холодненького пивка или пригубить чашечку горячего бразильского кофе.

Как это ни странно, но старый полицейский оказался на удивление хорошим пророком. Через два месяца на улице Кумиейра воришку сбил тяжелый грузовик, когда Мигель демонстрировал отремонтированный им гоночный велосипед одному состоятельному местному покупателю. Но об этом я узнал гораздо позже от моего друга и бывшего коллеги Бруно.

А пока что я тоскливо взирал на быстро пустеющую городскую площадь и напряженно думал о нелегких судьбах иммигрантов с Востока, заброшенных нуждой на самый край Старого Света. Почему мы так легко и бездумно бросили наш Родимый Край? Отчего решили, что доля будет к нам благосклоннее за тысячи километров от очагов наших славных предков?

Я в очередной раз тяжело вздохнул и уныло побрел в мою дешевую душную конуру. Мне предстояло готовиться к завтрашней поездке в далекий Порту, чтобы создавать комфорт и уют в апартаментах президента футбольного клуба «Боавишта».

4. Нищий

Стремительные, обильные потоки дождевой воды, бурля и клокоча, неслись по древним улицам Старого Порто. Сточных решетки мостовых, едва не захлёбываясь, с трудом проглатывали избыток упавшей с небес влаги. Если бы не они, то улицы и переулки города превратились бы в подобие знаменитых венецианских каналов. Пролетая над северной столицей Португалии, свинцовые тучи цеплялись своим траурным одеянием за шпили башен и крутые кровли старых домов. И, разрывая свои саваны, они роняли слезы горести и печали на зонты снующих в провалах улиц прохожих.

Хотя, согласно башенным часам, только-только наступил полдень, город оказался погруженный в тусклый и тревожный предвечерний полумрак. И невольно чудилось, будто светлый, ясный день скрылся с глаз долой от ужасающего зимнего ненастья.

Конечно, субтропическую зиму нельзя сравнить ни с русской стужей, ни даже с бодрящими южноукраинскими приморозками. Но здешняя слякоть и опостылевшая сырость не дают по-настоящему ощутить блаженство наступивших новогодних праздников. Особенно донимает местная разновидность непогоды под простонародным названием «a chuva que molha os tolos» (дождь, который мочит дураков). Эти характерные для Португалии осадки являются мелкой водяной пылью, которую несут мощные ветры Атлантики. По внешнему виду это природное явление скорей напоминает морось, чем привычный для нас мелкий дождь. Но стоит Вам по глупости прогуляться под такой безобидной моросью – и через четверть часа Вы вымокните буквально до нитки. А если «дождь дураков» сопровождается даже не очень сильным порывистым ветром, то от него не спасет ни зонт, ни с виду надежный непромокаемый плащ.

Но тот кошмар, что обрушился на Порто нынешним днём, чем-то напоминал излишне обильный тропический ливень.

Несмотря на такую жуткую, мерзопакостную погоду, толпа посетителей широким потоком вливалась в настежь распахнутые двери громадного торгового центра. В преддверии Рождества гипермаркет был заботливо украшен искусственной хвоей, всевозможными украшениями и разнообразными гирляндами огней, причудливо переливающимися всеми цветами радуги. В толпе потенциальных покупателей суетились веселые и жизнерадостные Пай Наталы. Они кокетливо заигрывали с детворой и призывали посетителей поскорее расстаться с отяжеляющими их карманы деньгами. (Прим. Пай Натал – португальский аналог Деда Мороза).

Этот кипучий праздник жизни омрачала скорбная фигура цыганки, сидевшей на грязной подстилке под карнизом здания у самого парадного входа. Она держала на руках безмятежно спящего кучерявого мальчонку быть может трех-четырех лет отроду. А рядышком с ней тихо примостилась печальная девчушка, не старше шести лет, с невероятно огромными заплаканными глазищами. Старая цыганка отрешенно покачивалась взад-вперед, что-то заунывно и тягуче напевая. Перед ней на засаленном полосатом коврике лежала небольшая горка мелких медных монет. Иногда из людского потока появлялась щедрая рука, и очередная монета падала на широкий подол юбки нищенки. А иногда и хрустящая банкнота, словно осенний желтый лист, плавно опадала на тускло мерцающую кучку разменной мелочи. Крупные монеты и купюры цыганка ловкими, незаметными движениями смахивала с подстилки, и они исчезали в недрах бесчисленных складок ее необъятной юбки.