Под небом Лузитании. От пришествия до полуночи

Волей-неволей, я стал присматриваться к подруге моего компаньона более тщательно. И моё мнение об этой интересной и жизнерадостной женщине начало постепенно претерпевать странные и малообъяснимые изменения. Дама с таким жгучими глазами и роскошными формами могла запросто соблазнить даже самого целомудренного и набожного мужчину. Тугие, налитые бедра зазнобушки великана плотно облегала стильная, но немного коротковатая и излишне крикливая алая юбка. А легкая полупрозрачная бежевая блузка не очень-то и скрывала её роскошную грудь, поддерживаемую достаточно внушительным и добротным бюстгальтером.

– Большому кораблю – большие подводные рифы, – непроизвольно сорвалось с моих уст.

– Извини, друг. Не расслышал, – отрывая бутылку пива от пухлых губ, откликнулся мой сотрапезник. – Что ты только что сказал?

– Я хотел сказать, что вы с Катей – очень даже милая и симпатичная парочка, – густо покраснев, пролепетал я.

– Мы здесь, будто два голубка. Ну, словно Самсунг и Далила, – томно промурлыкал Степан, тыча пальцем в фотографию. – Не правда ли?

– Во-первых, не Самсунг, а Самсон и Далила, – поправил я товарища. – Кстати, а куда подевались твои густые и шикарные кудри?

– Катя обстригла, – со вздохом сожаления ответил Степан. – Сказала, что во Франции с такой «метелкой» разве что дворником работать. А что «во-вторых»?

– А во-вторых, возьми «Ветхий Завет» и почитай, чем завершилась история доверчивого Самсона и коварной Далилы, – прозрачно намекнул я.

– Да некогда мне всякие сказки читать! – злобно огрызнулся Степан. – Когда моя бывшая жена Люба, уехавшая на заработки в Италию, прислала мне весточку: «Не жди. Я вышла замуж. Живи, как знаешь», я даже не представляю, что делал бы с двумя малолетними дочерями на руках. И если бы вовремя не подвернулась Катюха, то я, наверное, попросту бы с ума сошел. Её ведь тоже муж с ребенком бросил. И мы сошлись, и стали жить вместе. Ты ведь даже не представляешь, каким счастливым я был в те светлые, радостные и беззаботные дни! Это же не женщина, а сказка! Заботливая, нежная, пылкая, горячая…

– На ней что, яичницу можно было жарить? – не очень тонко пошутил я. – А тебе не приходило в голову, что её первый муж на этой чрезмерно пылкой даме как раз и обжегся?

– Ну, я-то не погорю! – самонадеянно заявил Степан.

– Чтоб мудро жизнь прожить, знать надобно немало,
Два важных правила запомни для начала:
Ты лучше голодай, чем что попало есть,
И лучше будь один, чем вместе с кем попало, —

назидательно промолвил я.

– Что ты сказал?!! – грозно нахмурился гигант, отодвигая пиццу.

– Да это не я. Это Омар Хайям сказал, – примирительно улыбнулся я.

– Много он понимает твой Абрам Хаим! – обиженно пробубнил Степан. – А он случайно не еврей?

– А что ты имеешь против евреев? – возмутился я. – Они что, не люди?

– Наверное, все-таки люди, – смущённо проворчал великан. – Но со мной в фирме дона Фернанду работал Михайло Бранчук, член Конгресса украинских националистов. Так он говорил, что все наши горести и беды от москалей и евреев.

– А мой друг Миша Бронштейн говорил, что все наши беды от дураков, тупиц и невежд, – проинформировал я доморощенного мыслителя.

– Ну, я бы не сказал, что Михайло Бранчук – дурак, – хмуро взглянул на меня исподлобья Степан.

– Я тоже бы не сказал, но наверняка бы подумал, – лукаво ухмыльнулся я.

– Но этот твой Абрам Хаим… – гневно взвился гигант.

– Во-первых, не Абрам Хаим, а Омар Хайям. А во-вторых, он не еврей, а совершенно случайно иранец, – терпеливо пояснил я собеседнику.

– Какой такой сранец? – насмешливо переспросил мой оппонент.

– Не сранец, а иранец, то есть перс. Ты что, на ухо туговат? – раздраженно бросил я пересмешнику.

– Перс?!! – притворно удивился Степан. – Был у меня «перс» по кличке Барсик. Ох, и ленивая же тварюка! Мышей из принципа не ловил, пацифист хвостатый! Мог только всю ночь напролет на весь Тернополь жалобно мяукать, да по кошкам круглогодично бегать. А чтоб стихи сочинять?! Это только у Пушкина: «Пойдет направо – песнь заводит, налево – сказку говорит…».

Я почувствовал, как у меня начала кружиться голова, и поймал себя на мысли, что совершенно перестал понимать, когда Степан шутит, а когда говорит серьёзно.

– А на счет Катюхи вы со своим Хайямом можете не сомневаться, – благодушно продолжил Степан. – Я с блаженством вспоминаю тот светлый год, что счастливо прожил с моей ненаглядной лапочкой. Придешь с работы усталый, хлюпнешься в кресло перед телевизором, откроешь бутылочку пива и смотришь футбол. А Катюха хлопочет на кухне и что-то щебечет. И всё щебечет, щебечет и щебечет. Ничего толком не слышу, а приятно. Живое общение с любимой облагораживает. Вот только денег на жизнь не хватало. Из-за них проклятых и пришлось расстаться с моей «звездочкой» и уехать к черту на кулички. А знаешь, Василий, воспоминания о доме, о любимой навеяли на меня вдохновение и я, вот, сочинил стихи. Хочешь послушать?