Под небом Лузитании. От пришествия до полуночи

В узком провале средневековой улочки единовластно правил серый, призрачный Полумрак. А у его иллюзорного трона безмолвно стояла на страже тревожная и обманчивая Тишина. Лишь редкие уличные фонари тускло освещали отдельные островки мокрого, неровного тротуара. Казалось, вот-вот из-за угла переулка появятся мрачные, угрюмые личности в длинных плащах, в черных масках и в старомодных широкополых шляпах. Грозя острыми шпагами и кривыми кинжалами, они хриплыми голосами потребуют у запоздалых прохожих тяжёлые кошельки в обмен на их жалкую и никчемную жизнь. Но ни шорох плащей, ни крадущиеся шаги жестоких грабителей не тревожили безмятежный покой старого тихого квартала. Похоже, их лихие, авантюрные времена навеки канули в бездонную Лету забвения. Актёры и публика былых веков безвозвратно сгинули в утробе алчного, ненасытного и всё поглощающего Небытия. Осталась лишь только древняя сцена и ветхие декорации уже давно прошедших эпох и столетий.

Всепроникающая влага, казалось, насквозь пропитала нашу одежду. А поднявшийся свежий ветерок только усиливал ощущение холода, «голубящего» наши озябшие и продрогшие тела. Спешить нам было решительно некуда. Но мы настойчиво шли вперёд, чтоб животворное движение не позволило окончательно закоченеть нашим одеревеневшим мышцам и суставам.

Изредка, то справа, то слева, возникали щедро освещённые окна мелких лавок и магазинчиков. Гирлянды бегущих разноцветных огней, выложенные затейливыми арабесками, приветливо мигали нам из-за чисто вымытых стёкол опрятных витрин. Рождественские символы и украшения многозначительно напоминали о веской причине столь красочной праздничной иллюминации. Но входные двери коммерческих заведений были уже наглухо заперты и поставлены на надежную современную сигнализацию. И продавцы, и покупатели давным-давно разъехались, чтоб у домашнего очага, в кругу семьи, встретить долгожданное празднество – Рождество Христово.

Туман не рассеялся, а, словно живой, бурлящий занавес феерического театра, клубясь, приподнялся над опустевшим и притихшим средневековым городом. Гонимый свежим морским ветром, он отчаянно цеплялся своим эфемерным саваном за крыши и каминные трубы домов, не желая покидать кварталы Старого Порто.

Неожиданно мы вышли к величественному трёхэтажному зданию, фасад которого был украшен чудесными барельефами, а также статуями нимф и атлантов. Дивная, ажурная резьба по камню, искусно обрамляла оконные и дверные проемы этого монументального сооружения. Такое впечатляющее строение могло бы вполне природно и гармонично вписаться в ансамбль шедевров, горделиво возвышающихся на набережных Невы-реки. И только голубая керамическая плитка azulejo, заполняющая всё свободное пространство на стенах здания, наглядно свидетельствовала, что мы находимся на благословенной земле древней Лузитании. Через огромные окна здания ослепительно сияли роскошные позолоченные люстры с изумительными по красоте хрустальными подвесками.

Парадная дверь дворца с шумом распахнулась и из неё со смехом выпорхнула стайка жизнерадостных юношей и девушек в студенческих мантиях и потешных квадратных шапочках со свисающими на шнурках пушистыми кисточками. Студенты резво сбежали вниз по широкой лестнице и с криками и шутками, копошась, начали садиться в микроавтобус, поджидавший их у бордюра.

– Вот так удача! – ликуя, подпрыгнул я. – Да там же Берту и его namorada (Прим. возлюбленная, порт.), студенты нашего Фафенского университета! Мы с Берту снимаем соседние комнаты у одного и того же хозяина.

– Как?!! В вашем захолустье ещё и университет есть?!! – брови Степана изумлённо выгнулись дугой на подобии двух зеркально отражённых вопросительных знаков.

– Да, представь себе! – горделиво заявил я. – Конечно, Фафе не Куимбра, но и не какая-нибудь забытая Богом деревня! Бежим!!! Они подбросят нас домой!

Клешня руки Степана с неимоверной силой сжала моё запястье.

– Постой! А давай-ка не будем портить людям наступивший Рождественский праздник. Я думаю, что у молодёжи на сегодняшний вечер совершенно иные планы. И навряд ли они вернутся домой раньше, чем к завтрашнему ужину. Ты ведь и сам был студентом.

Я с тоской глядел, как микроавтобус завелся, мигнул габаритными огнями и мягко тронулся с места. Проехав по прямой метров пятьдесят, водитель заложил крутой вираж и бусик скрылся за поворотом пустынной улицы.

– Да-а-а… – грустно протянул я и двинулся вдоль фасада впечатлившего меня здания. – Студенческие годы… Самые прекрасные, светлые и счастливые годы нашей скоротечной жизни.

– И какой ужас, что эту истину начинаешь осознавать только сейчас, когда столько воды схлынуло, безвозвратно утекло и растворилось в безграничном океане минувшего, – догоняя меня, философски добавил Степан.

– Ты-то что понимаешь! – злобно огрызнулся я. – Можно подумать, что ты был как минимум студентом университета имени Патриса Лумумбы!

– Ну, конечно, я не имел чести состоять в таком экзотическом учебном заведении, но всё-таки какое-то время числился студентом Киевского политехнического института, – спокойно оповестил меня мой попутчик.