Под небом Лузитании. От пришествия до полуночи

Однако коробку, которую мичман держал в руках, явно ещё не вскрывали. Как же тогда Маркушкин узнал, что в ней спрятаны деньги? Но лучшая защита – это нападение. И я решительно и нахраписто наехал на нахального прощелыгу:

– Безобразие, действительно, форменное. И Вам не стыдно, товарищ мичман, рыться в чужих вещах?

Маркушкин просто позеленел от такой дикой наглости:

– Это моя святая обязанность заботиться о безопасности нашего корабля! А вдруг, Вы диверсант и Вам прислали взрывчатку, чтоб потопить наш славный авианосец?! Как писал прославленный советский классик: «Враг не дремлет! В нём звериная злоба! Гляди в оба!» А здесь внутри, как я ясно вижу, мина замедленного действия!

И мичман обличительно ткнул пальцем в коробку.

– Вишня в шоколаде и с ликёром! Вы что, алкоголик?! – по-ленински склонив голову на бок и прищурив глазки, спросил гроза морей. – Я не потерплю скрытого пьянства на корабле! Пьяница – находка для шпиона!

– Вы же говорили, что болтун – находка для шпиона, – возразил я.

– И пьяница тоже!!! – пришёл в неистовство морской волк. – В то время, когда партия и правительство во главе с нашим президентом по всей территории нашей необъятной Родины борется с ползучим алкоголизмом, Вы коварно наносите предательский удар в спину нашим беззаветным борцам за трезвый образ жизни.

– Да, Господь с Вами, товарищ мичман! – начал было оправдываться я.

– Что?!! Поповское мракобесие на моём судне?!! Не потерплю!!! – взревел в ярости Маркушкин.

– Ой, простите. Я хотел сказать: «Ильич с Вами, товарищ мичман». К тому же я и понятия не имел, что этот огромный боевой корабль – Ваша личная собственность, – попытался я исправить мою оплошность.

– Только не надо р-р-разыгрывать из себя дешёвого клоуна из гастр-р-ролтр-р-рующего шапито! – прорычал взбешенный наставник молодых матросов.

– Тысячу извинений! Я ведь даже не подозревал, что это почётное место в нашем цирке уже кем-то заслуженно занято, – продолжал Лукавый с азартом дёргать меня за язык.

– Интересно! Вы – просто дурак или искусно им прикидываетесь? – недобро и подозрительно уставился на меня начальник.

Я понял, что перегнул палку и поспешно пошёл на попятную:

– Ну, что Вы! Да разве ли с нашим простецким матросским умом прикидываться и притворяться?! Эх! Если б я только умел это делать! То тогда уж наверняка имел бы и должность, и чин не ниже, а может быть даже значительней Вашего. А на счёт пьянства, Вы глубоко, глубоко ошибаетесь. Я спиртные напитки и в рот не беру. И вообще эту мерзкую гадость с младенчества не употребляю.

– А почему от Вас-с-с, матрос-с-с, с-с-спиртным попахивает? – злорадно прошипел мичман, принюхиваясь к моему дыханию.

– Да это я у электриков в щитовой был! – невинно заклипал я глазками. – Они как раз силовые контакты промывали. Вот я и пропитался запахом испарившегося спирта.

– После промывки контактов хорошенько закусывать надо и желательно зажёвывать мускатным орехом, – лицемерно посоветовал Маркушкин.

Нахмуренный мичман встал с табурета, подошел ко мне почти что впритык, да как заорёт визгливым поросячьим голосочком:

– Да я же вот таких беспринципных, проспиртованных выпивох, насквозь вижу!!!

– Ну, видите, так видите, – попытался я успокоить расходившегося неврастеника. – Но зачем же так истерически в мой пупок кричать? Он у меня такой эмоциональный и впечатлительный!

Маркушкин задрал свой скошенный подбородок вверх и попытался заглянуть в мои бесхитростные светлые очи. Но разность в росте не позволила грозному начальнику испепелить меня своими пылающими от ярости глазами. Тогда он сделал несколько мелких шажков назад, презрительно смерил меня своим взглядом от макушки до пяточек и с ядовитым сарказмом заметил:

– Ах, да! Я и позабыл, что в этом помещении находится один ненормальный, нестандартный, мутирующий выродок!

– Иван Федорович! – взволновано молвил я, исполненный чувством жалости и сострадания. – Я думаю, что не стоит Вам так горестно убиваться и заниматься ранящим душу самобичеванием! Увы! То, что с Вами сотворила Матушка Природа, теперь уже никому изменить или исправить не под силу. Примите себя таким, как Вы есть!

Маркушкин побагровел, затем полиловел, потом позеленел и, наконец, кожа его лица приобрела приятный землянистый оттенок. Он, как выброшенная на берег рыба, беззвучно шлепал губами, выражая таким образом переполнявшие его неоднозначные эмоции.

Понадобилось не менее четверти часа, прежде чем мой непосредственный начальник смог наконец-то заново обрести дар связанной речи.

– А чтоб Вас морской черт побрал! Убирайтесь отсюда! – болезненно прохрипел обычно не в меру громогласный командир. – А посылку я Вам всё равно не отдам. Сначала проконсультируюсь с соответствующими органами, а потом уже и сообщу Вам о моём решении.

Но, по словам бывалых матросов, эти консультации могли длиться так долго, что срока моей воинской службы до оглашения вердикта могло бы попросту не хватить. Поэтому я и обратился напрямик к капитану. А тот сразу же приказал строптивому мичману без проволочек выдать мою незаслуженно арестованную посылку.