Под небом Лузитании. От пришествия до полуночи

– В Порто нет параллельных улиц, – заныл я. – Они здесь все покрученные, как кости радикулитчика.

Но так как деваться было некуда, я прытко засеменил за шагающим вперевалочку великаном.

– Не бойся! Не бойся! Со мной не заблудишься! – самоуверенно приговаривал мой проводник.

– По-моему, я уже сегодня не раз слышал эту историческую фразу. Господи! Скорей бы добраться хоть до какого-нибудь отеля, – пробурчал я.

– Я вот что тебе скажу, Василий: кто ищет, тот всегда найдёт! – оптимистично провозгласил Степан.

– А знаешь, это очень свежая и оригинальная мысль, – заметил я, еле поспевая за резво идущим гигантом. – И, главное, абсолютно новая! Она тебе только что в голову пришла? Или ты её всю свою сознательную жизнь в глубине души вынашивал?

Степан неприязненно покосился на меня, но промолчал, продолжая упорно двигаться в прежнем направлении. Какое-то время мы шли молча, но когда, перейдя автостраду, свернули на узкую, извилистую улочку, я снова не выдержал и поинтересовался:

– Степан! А тебе кто-нибудь из родственников объяснял, откуда вашему роду досталась такая потрясающая фамилия?

– Конечно! Эта история в нашем роду передаётся от отца к сыну, из поколения в поколение! – охотно поведал мне Степан, существенно замедляя свой стремительный шаг. – Когда Пётр Первый разбил шведов под Полтавой, то кавалеристы короля Карла, поспешно отступая, бросили на хуторе вдовы казацкого сотника смертельно раненого солдата. Вдова сотника не питала особой любви к царю Петру, из-за которого, собственно говоря, и сгинул её муж. Поэтому и не удивительно, что она не выдала царевым солдатам умирающего от потери крови шведа.

Бедняга несколько недель был на грани жизни и смерти. Но вдова была искусной целительницей и хорошо зналась на лечебных травах и отварах. На выздоровление кавалериста ушли месяцы и понадобился целый год, чтобы он твёрдо встал на свои ноги. Белокурый швед был высок и красив, а вдова зналась не только на целительстве, но и на ворожбе и колдовстве.

Не то она опоила его любовным зельем, не то сам несчастный решил не возвращаться на Родину, но вскоре он принял православие и женился на богатой и весьма привлекательной вдовушке. Звали шведа Стефан Тагенберг, а соседи «перекрестили» его по-своему, на Степана Тягнибеду. Так было более привычно для украинского говора и слуха.

– Как-как звали шведа? Стефан Трахтенберг? – попытался я доподлинно выяснить не расслышанное мной имя.

На высоком лбу гиганта медленно, но отчётливо прорезались суровые морщины. На висках вздулись пульсирующие от вскипающей крови вены. Брови грозно сошлись на переносице. В голубых глазах отразился холодный стальной блеск. Степан неспешно сделал два глубоких вдоха и выдоха, и, похоже, с величайшим усилием взял себя в руки.

– Послушай меня, Василий, внимательно, и запомни раз и навсегда! – чётко и твёрдо чеканя каждое слово, произнёс летописец семейного эпоса. – Ни Трахтенберг, ни Трахенберг, а Стефан Та-ген-берг!

Самой нижней точкой своего спинного мозга я интуитивно почувствовал, что не стоит шутить с тенями легендарных и ещё не совсем позабытых предков.

– Ну, Тагенберг, так Тагенберг, – смиренно согласился я с настойчивыми пожеланиями хранителя чистоты генеалогического древа. – Вполне добропорядочная шведская фамилия. И как же происходила натурализация заморского иммигранта?

– А вполне нормально! – с гордостью за прославленного прародителя продолжил своё повествование Степан. – Швед быстро выучил украинский язык и освоился с ведением обширного и хлопотного хозяйства, которое требовало крепких мужских рук. А заботливая супруга нарожала ему кучу здоровых и весёленьких ребятишек. Своего первенца он назвал Андреем в честь отца своей любимой жены. С тех пор мальчика первенца в нашем роду через поколение называли либо Степаном, либо Андреем. Я Степан Андреевич, как и мой дед. А отец – Андрей Степанович, как и мой прадед. Вот такая петрушка получается! У деда до сих пор в сундуке храниться палаш и пистоль нашего славного предка. Были ещё мундир, седло, сума и прочие регалии той эпохи, но они сгорели во время последней Отечественной войны. На хутор моего тогда ещё живого прадеда нагрянули партизаны, чтобы запастись провизией. Андрей Степаныч гнал известный на всю округу первоклассный самогон из лесных ягод. Ну и нежданные фуражиры самую чуточку засиделись. Этак недельки на две, а может и на две с половиной. А тут появились каратели с плановым инспекционным объездом района. Им тоже очень нравился живительный бальзам моего искусного прадеда. Он в самогон особый сбор целебных трав добавлял. А главное, сколько бы страждущие «пациенты» не употребили лечебного настоя, у них никогда по утрам головка с перепою не трещала и не раскалывалась! Кроме всяческих положительных воздействий на человеческий организм, бальзам повышал мужикам иммунитет до такой степени, что изобретателям современной «виагры» даже в самых сладостных дрёмах не снилось!