Под небом пустыни

Зато йездский торговец самый назойливый из всех живых существ, населяющих пустыню. Его усидчивость, страсть к купле-продаже и ко всему, что вмещается в эти понятия, составляют его существо. Поразительно, как всюду, куда он ни попадает, ему удается с успехом вести торговые дела. Его внутренние качества и внешний вид не меняются и за пределами йезда. Все поступки йездского торговца продиктованы благоразумием и величайшей осторожностью. Он сует нос в каждую дыру, если считает это достойным внимания. Всем своим существом он впивается в объект своего интереса, и никакие силы не могут уж тогда его оторвать, пока он не выудит всей выгоды. Щелканье костяшек счетов йездского купца слышно аж по ту сторону границы.

Объектив глаз его в глубоких впадинах на смуглом лице постоянно обращен к далеким горизонтам. При всем этом он обладает необыкновенно развитым чувством собственности, никогда не вступит в торг с компаньоном, если капитал того больше хоть на одну копейку. Он только тогда платит налоги, когда уверен, что они пойдут на постройку водохранилища-абамбара где-нибудь в пустыне, хотя ему заведомо известно, что устройство абамбаров давно вышло из моды, а сооружение их исключено из планов развития и реконструкции страны!

Йездский купец представляет единицу, важную в экономическом отношении, прочно стоящую на своем месте. Если волею случая он становится одиноким, то и тогда не нуждается в хозяйке. Помолясь, он сам шьет, моет, прибирает по дому. К семи часам утра у него все подметено, убрано и он сидит в ожидании клиентов, йездский купец царит в пустыне и под скупыми ее небесами извлекает драгоценную влагу из недр, а ведь все начинается с его деловой конторы.

В соборной мечети Йезда, мы изменили наше представление о минаретах. Ранее мы полагали, что стройные минареты придуманы для того, чтобы противостоять округлости и ленивой дремоте купола. Ведь если бы минареты не вздымались в небо, то вялая покорность круглых куполов действовала бы расслабляюще на человека. Поэтому с двух сторон купола в большинстве святилищ и мечетей сооружают по два минарета.

Когда взгляд правоверного мусульманина скользит по гладким изразцам купола вниз, минарет заставляет его поднять голову и глянуть на небо. Мы привыкли к минаретам по обеим сторонам купола. А в соборной мечети йезда все было наоборот. Два изящных красивых минарета высились по обеим сторонам ворот. Широкий двор мечети отделял их от купола. Оба минарета, красуясь поодаль, являли собой шедевр искусства независимо от ансамбля в целом. Однако истины ради стоит сказать, что купол соборной мечети йезда при всей его величине не придает ей великолепия.

Столица пустыни кажется очень живописной, если смотреть с крыши мечети. Множество бадгиров и глинобитных хижин, яркая голубизна неба и ослепительный блеск солнечных лучей, скользящих по крышам жилищ, водохранилищ, далеких и близких куполов, создавали столь неповторимое зрелище, что даже наш фотограф не переставал торопливо щелкать своим фотоаппаратом.

За мечетью, внизу под нами, находился дворик жилого дома. Какие-то йездские девчонки высунулись из окна и что-то нам кричали. Когда ветер подул в нашу сторону, мы услыхали, кажется, следующее: «Эй, поганые американцы, убирайтесь отсюда вон! Полюбуйтесь-ка на этих американских ослов!»

Лучше бы нам не знать персидского языка! После такой ругани надо было быстрее сматываться с крыши мечети и убираться восвояси. Первое мы Осуществили довольно быстро, а второе несколько медленнее: спустились с крыши и занялись осмотром дверей и стен, чтобы зафиксировать знаки, оставленные «сектой оставляющих памятные надписи». Ее творчество проникло и в столицу пустыни. Даже здесь члены этой секты умудрились оставить после себя след:

«На память от сеида Аббаса, сына сеида Али, сына сеида Мехди Банад Корд, Каждый, кто прочтет эти строки и не вознесет молитву Мохаммаду, будет проклят богом и пророком. Числа 28 марта 1958, в день 19-й рамазана, в ночь ахйа»[84].

Какой-то из них начертал на стене очень кратко и многозначительно:

«На память от господина Шариата Мадари, ученого секретаря математических наук, плешивого притом».

Нашелся среди любителей писать на стенах и поэт. Но сильнее оказался другой. Этот разгадал недружественные помыслы йездцев и, желая скрыть свою принадлежность к тайной секте, поспешил отрекомендоваться благонадежным:

«Начертал я на стене мечети слова:

Али — праведный, а Омар пусть будет проклят!»